Герман Гессе… и Черновцы

Г.Гессе

Hermann Hesse mit seiner dritten Ehefrau Ninon.

Нинон Ауслендер  (Ninon Ausländer). 1895-1966

Нинон Ауслендер, по первому мужу Дольбин, удалось наконец стать достойной партнершей Германа Гессе — мужа, писателя и художника — и удовлетворить его запросы во всех отношениях, хотя и не без тягостных моментов личного страдания и отчаяния. Нинон, родившаяся в 1895 г. в г. Черновиц (Черновцы) — маленьком городке на восточной окраине Габсбургской монархии (Австро-Венгрия), — прочитала в 14-летнем возрасте, еще школьницей, «Петера Каменцинда» и написала об этом под глубоким впечатлением Герману Гессе. В результате завязалась непрекращающаяся переписка между знаменитым автором, который был старше ее на восемнадцать лет, и восхищенной, но тем не менее позволявшей себе критические замечания читательницей. В 1913 г. Нинон приехала в Вену, где она сначала изучала медицину, однако позднее все же занялась историей искусств, археологией и философией. Здесь она познакомилась также и со своим первым мужем по имени Фред Дольбин, инженером по профессии, который стал впоследствии известным карикатуристом. Занятия искусством приводили ее в Париж и Берлин. Первая встреча Нинон с Германом Гессе состоялась в 1922 г. в Монтаньоле. В марте 1926 г. в Цюрихе у них установились тесные отношения — в тот момент оба они были поглощены предстоящим разводом со своим партнером по браку — Гессе с Рут Венгер, а Нинон с Фредом Дольбиным. Затем Нинон навещала Гессе в Монтаньоле в «Каза Камуцци», а потом наконец переехала к нему насовсем. Гессе вскоре уже не мог без нее обходиться, хотя и не хотел признаваться в этом.

 Посвящается Нинон

За то, что ты со мною,
Хотя моя судьба темна
Бег звезд над головою
И даль вся искрами полна,

Но как жизнь не качает,
В надежном центре жизни ты,
Твоя любовь вселяет
Мне в душу чувство доброты.

Сквозь темь меня ведешь ты,
Где ждет звезда моя.
В своей любви зовешь ты
К сладчайшей сердцевине бытия.

Герман и Нинон Гессе (урожд. Ауслендер).  Дочь адвоката Якоба Ауслендера, жили, то ли на Кобылянской 13 (согласно некоторым исследователям) то ли на Доброго, 13 (согласно адресной книге).  Переписывалась с Германом Гессе с четырнадцати лет. Дом в Черновцах продала в конце двадцатых.

Письма Нинон Гессе к Германна Гессе

 1 февраля 1913

Я писала Вам последний раз в августе, Вы ответили мне несколькими любыми строфами, я искренне благодарна Вам за это. Я бы хотела просить у Вас разрешения иногда иметь возможность писать Вам не злоупотребляя этим.
Но сегодня — после минувших почти шести месяцев — вероятно больше не того злоупотребления — и я вздохнула, желая хоть в мыслях поговорить с Вами. —
И когда я в сотый раз говорю: то, что я делаю это глупо и смешно, я и в дальнейшем это делаю! Я и дальше пишу! Конечно, не потому, что я «понимая», или что-то вроде этого. Напротив. Когда я созерцаю свою жизнь, я вижу, я действительно очень счастлива!
Родители — и теперь родители как всегда бесподобны! Папа — серьезный, спокойный, очень умный и лучший человек, какая есть. Мама нежная, смешная, остроумная — Ах, если бы мне стать таким искристо-благоразумной! Кроме того две младшие сестрички.Чотирнадцятирічна, которую «воспитываю», и иногда меня много печали — в противном случае я оставлю дорогу мадемуазель. И друзей я также имею много, один из которых намного старше меня и уже женат, он мне милее и многие другие. Я должен Ваши дорогие слова, пишете мне, снова пропускать через себя, снова перечитывать. Это кажется мне таким причудливым, даже трудно понять, что я действительно Вам пишу, что Вы мне поведаете.
Мы хозяйничаем большим домом, имеем малый оборот, наша жизнь течет размеренно и плавно, театр, иногда концерт, редко доклад или лекция, которая нарушает однообразие .
Прогулки, танцы, акции благотворительности — это ужасно для меня, и я сразу же отказываюсь! Я никак себе в этом не могу помочь, но молодые люди такие скучные и выглядят совершенно неуклюжими через свои манеры и разговоры! Я отказываюсь от них, насколько это представляется возможным.
Жизни, у меня сейчас есть, кажется мне правильным: очень много работы (я в восьмом классе гимназии, а еще до этого всего французский, английский, очень много истории искусства и читаю также очень много ), а летом на отдых, теннис или долгие прогулки. Вечерами преимущественно дома.
Однако, наряду с удовлетворенностью моего настоящей жизни ко мне внезапно приходит ужасающий страх, что вопреки всему, что я называю жизнью, возможно я теряю возможность настоящей жизни.
И когда в очередной раз мама предостерегает меня, что я вкладываю в книги лучшие годы моей жизни и даже иногда жалеет, что я не наслаждаюсь в полной мере молодостью, а затем время себя удивленно спрашиваю, а может мама права! А потом я принимаю маленькую путешествие в общественную жизнь, царства флирта, только для собственного успокоения, что я не стала затворницей, и чтобы испытать действительно ли общественный успех делает жизнь роскошным и счастливее. Но после такого путешествия я возвращаюсь назад к своим книгам с двойной радостью.
И все же теперь я веду жизнь, которую я бы я хотела видеть немного другим, я знаю, что в этом никакого удовлетворения. Я никогда, никогда не ложилась вечером, чтобы не быть довольной своими достижениями. На следующий день я хотела сделать еще лучше, встала раньше, поздно легла спать, работала еще интенсивнее — всегда зря! Я часто обдумываю, что бы я еще могла себе позволить! И когда я так далеко, что я узнаю, «что я ничего не знаю несмотря на мою жажду обучения», тогда я читаю Платона. Меня такое ощущение, будто нахожу там ответы на все вопросы. Хотя я точно знаю, что ответы на все эти вопросы возможно найти только внутри себя — и как бы там ни было — то, чем для меня Платон я не могу выразить! Лишь немного мешает мне речь впитать все совершенство и овладевать прекрасного его работ ( мягко говоря!) так же быстро, как и читать их. И все еще ​​мечтаю о том, чтобы овладеть греческим языком настолько хорошо, чтобы иметь возможность в полной мере насладиться Платоном. Когда я читаю произведения Платона, то я чувствую себя морально-стойкой, все кажется мне в хорошем свете и понятным — в то же время я полной противоположностью этого, это то, что является моим идеалом Я бы так хотела шагать твердо и стойко к большой цели, хотела бы быть в гармонии с собой и художественной — и все же я сильной от радости и огорчения, волнообразная в своих мыслях и еще сомневаюсь относительно выбранного мной пути, правильный он. Такое желание одновременно может быть и объяснением того, почему я пишу Вам. Так как в Ваших книгах — особенно в последний — там звенит и поет радостный мир, я нахожу в этом чтении новую мужество и веру. Теперь я должен отписать как раз, я бы ни в коем случае не хотела заставлять Вас к ответу. Но я не придерживаюсь этого, это не было бы истинным — по крайней мере предыдущий — так как только несколько Ваших слов смогли бы сделать меня несказанно счастливым — их присутствие является для меня подтверждением, что Вы получаете мои письма и читаете их!

Автор: Kristina Kelti

 

Черновцам принадлежит первенство в культурных мероприятиях и событиях. Именно поэтому и представляю авторский перевод письма будущей жены немецкого писателя Германна Гессе (Германн Гессе — нар. 02.07.1877 в Кальви, Германия).

Перевод с немецкого. (Europa erlesen Czernowitz, Wieser Verlag).

Как четырнадцатилетняя воспитанница гимназии гуманитарного профиля в Черновцах Нинон Ауслендер написала свое первое письмо Германна Гессе.

Черновцы, февраль 1910

Я долго обдумывала, стоит ли мне Вам писать или нет. Иногда я уже была совсем рядом с этим занятием, но всегда раз отказывала себе, имея определенный страх перед Вашим возможным ответом.

Написать банальную записочку, так привыкли писать поэты к девушкам, этого я боялась. Как и каждый человек, претендующий быть исключением, так я и надеялась им быть (даже имея такую ​​шаблонную мнению), поэтому и я считаю, что убедила себя медленно написать это письмо.

«В конце концов», думала я «даже не приходите ко мне малые ужасные письма, но — но».

И после того, как я однажды была такая удаленная от этого, я сажусь писать это письмо. И теперь я готова, я впервые вижу как трудно. Все, что Ваши работы во мне пробудили, описать это трудно, нет это просто невозможно для меня!

О если бы я могла высказать все, что я хочу! Поэтому то, что я говорю, то, что я пишу, это все создает неполную картину я думаю и чувствую.Ах, как я им завидую, поэтам! Они могут выразить, что чувствуют, они способны «глубокий боль, наивысшую радость» вырезать словами. И все же Петер Каменцинд прав говоря: «красивый, красивый от уього никто не может выразить.» Может красота в «красивом» имеет все для себя и никто не знает об этом! Так, Петер Каменцинд прав. То, что дают нам поэты не является самым красивым, самым лучшим из их мыслей.

Но много хорошего, много хорошего говорят они нам. И мы, бедные непоеты, мы слишком часто забываем ту природу и ту красоту, которая скрыта в нас, которая является в почве совместной жизни, мы задерживает дыхание от удивления перед человеком, сохранившим такую ​​чистую душу, чье сердце всегда боролось за хорошее и красивое , которое нам предлагает сейчас. Впоследствии Петер Каменцинд не умер, он живет — и он на деле продолжает борьбу. Так как счастье, он искал счастья и даже тогда он стремился, как он думал, достичь мира.

Или это мир счастья? Он действительно должен быть хорошим, если остается тихим и спокойным и в то же время это страшно, это спокойствие, когда нет надежды, надежды, которая возможно является лучшей составляющей счастья. Но он действительно тот человек, который посреди жизни, которая работает и творит, уже завершает жизнь? Все же нет, он еще не завершает жизнь, он оставил только борьбу с жизнью, тоску в его сердце после любви, после счастья, которое затихает. Но я не верю в это. Я не могу в это поверить, что человек вдруг все чувства, которые ее в настоящее время обременяют, бросают ее за борт и начинается другая жизнь, то кто всегда был «человеком дела», вдруг говорит: «Стойте! И дальше не трогайте »и смысл мечтательно улыбаться в прошлое. Нет, такой искатель счастья как Каменцинд, который не является счастливым, когда он доволен, то это счастье мещанина! И Каменцинд еще не является мещанином! Я многим обязан ему, тому, кто Каменцинд написал, тому, кто собственно является Каменцинд. А поскольку оба являются целым, я благодарю Вас за это, и за то, что Вы вдохнули в меня своими трудами. Это было знакомство с новыми вещами, полет в природу и человеческие души, тишина самозабвения и короткая час блаженства.
Нинон Ауслендер

 

НОБЕЛЕВСКАЯ Нинон И МЕД ЕЕ ЦВЕТОВ

«Я встречал и любил Нинон по прозвищу Иностранка, темно смотрели ее глаза из-под темных волос, она ревновала меня к Фатма, принцессы моего сновидения, но, возможно, что она и была Фатма, сама этого не зная.»

Эти строки посвящены черновчанке Нинон. Написал их лауреат Нобелевской премии, известный писатель Герман Гессе в романе «Паломничество в страну Востока». Почему-то часть имен, которые могли бы быть культовыми в Черновцах, не только таковыми не являются, но и неизвестные даже краеведам, книжным гурманам, червям-Буквоедам. К таким именам относится и Нинон Ауслендер (Гессе).

Упомянутая Германом Гессе прозвище «иностранка» является намеком на буквальное значение фамилии Ауслендер. Нинон стала женой Гессе и прожила с ним около 35 лет. Но все ее прежняя жизнь также прошло «под флагом» выдающегося немецкого писателя. В 14 лет черновицкая девочка, с восторгом прочитав одно из произведений художника, написала ему письмо. Переписка продолжалась более 15 лет. И волею судьбы они наконец встретились. Об этом пишет одна из ис Гессе Жаклин Сенес в романе «Жизнь мага»:

«Однажды в его жизни вошла Нинон, дочь адвоката Ауслендера с Черновиц.» У меня есть подруга, — сообщает Гессе Анне Бодмер 2 апреля 1927, — молодая женщина, которая начала писать мне, когда ей было четырнадцать лет, но с которой познакомился лично совсем недавно «. Как и когда Нинон и Герман встретились? Ничто не мешает думать, что она просто постучала к нему в дверь. Удаляется одна женщина, появляется другая.

Удивительно, что этот индивидуалист, который считал себя неспособным к семейной жизни, стремится к новому союзу, только наметится перспектива разрыва. Его развод с Мией не было еще объявлено, а он уже проводил время с Рут; и едва он расстается со второй женой, как у него появляется Нинон: «Моя подруга теперь возвращается в Вену, но, возможно, приедет в Тичино этим летом, чтобы попытаться прожить некоторое время поблизости от меня».

Гессе был одним из тех трагических и в то же время счастливых людей, которые имеют фундаментальную особенность ежесекундно помнить о конечности жизни, о смерти, проще говоря. Поэтому все их искусство, вся их жизнь, премии, успехи — это лишь побочные последствия главного: поиска аргументов для того, чтобы жить. Говорят, в старинной индийской традиции каждый искатель Абсолюта должен иметь при себе женщину, которая обязательно должна быть рядом во время его духовных упражнений, медитаций. Потому что когда его душа, заблудилась в дебрях Вселенной, не захочет возвращаться в тело, женщина одним прикосновением возвращает ее. Гессе, безусловно, нуждался в такой женщине, потому что его браки не прерывались — они просто плавно перетекали один в другой. Возможно, он не практиковал специально медитаций. Но он отрывался от земли в силу своей природы. К земному он был прибит бы искусством (но это плохой якорь) … и женщиной. Снова цитата:

«Гессе вскоре будет пятьдесят лет. Нинон — тридцать два. Она дочь доктора Якоба Аусландера, адвоката и с 1919 года замужем за австрийским карикатуристом Бенедиктом Фредом Долбин, с которым вместе не живет. На портрете, относится к временам их встречи, в нее большие губы, ясные черты лица, короткие черные волосы, мальчишеская затылок. Возможно, она обязана неудачей своего первого брака этом сумеречном взгляда, что придает странного ощущения уязвимости женщине, которую не назовешь хрупкой. Она — историк искусства и специализируется на эстетике Греции . Возможно, она увидела в Гессе своего рода трагического героя современности, а его покорили ее шарм, богатство внутреннего мира, его умение забывать одиночество в изнурительной работе и наполнять свою жизнь смыслом «.

Если обращаться к краеведческого аспекта, то есть несколько интересных моментов. Первый: очевидно, Нинон Ауслендер является родственницей известной черновицкой еврейской поэтессы Розы Ауслендер, второй: переписка Нинон с Германом Гессе, очевидно, сохранилось, по крайней мере некоторые письма напечатаны в Германии в книге «Дорога птицы». К сожалению, на украинском или русском книгу сборе. И последнее замечание антикраезнавче: приятно, что эта история любви не привязана к какой-либо территории. Многие люди в поисках духовного роста едут в Гималаи, Тибет, в других экзотических мест. Но на самом деле люди сами несут в себе эти Гималаи, и духовный всплеск может произойти где угодно. Хотя бы в небольшой долине между Садгору и Цецино. Гессе сравнивал Нинон с источником, из которого он пьет каждый день. Очевидно, она была одним из аргументов для того, чтобы жить. Возвращаемся к тексту:

«Она непринужденная, ее лицо с гладкой кожей светится одухотворенностью. В ней даже пытались узнать» неземную красоту «героини» Степного волка «Сроки, в глазах которой» был обучен грусть «. С начала лета Нинон живет в Монтаньолы, в маленьком домике рядом с дворцом Камуццы, и обедает в ресторане. «Она здесь, и моя жизнь изменилась», — пишет Герман. Ему открываются неизвестные до сих пор отношения, происходит новая таинственная метаморфоза. Он пережил столько несчастий в любви и вот, вопреки всему, встретил Нинон. Кажется, прошли века с того момента, когда он начал думать, что ему удалось понять смысл жизни. Гессе надеялся, что ему удастся перейти порог высшего знания: «Когда-нибудь я сыграю в эту игру лучше. Когда-нибудь я научусь смеяться … «

Зимой 1928 Гессе отвозит Нинон в Давос на спортивные соревнования, среди пушистых снегов они становятся еще ближе друг другу. «Когда спускаешься с горы на лыжах, — пишет он, — чувствуешь ступнями и коленями волну каждого поворота, крутизна склона, мелкие подъемы и спуски так ясно, как любовник чувствует, лаская, тело любовницы».

Кстати, эротический аспект, очень силен в отношении Гессе к молодой женщине. Интересно, что он посвятил ей один из своих самых известных произведений «Сидхартха» (хотя роман был написан до встречи с Нинон), где одним из ведущих героев является Камала, знаток любви. Строки романа поражают чувственностью, своеобразной красивой похотью.Процитируем несколько строк из романа, по крайней мере для того, чтобы стало понятно чем отличается эротика от порнографии:

«Многому научили его ее красные умные уста. Многое поведала ему ее нежная, гибкая рука. Еще новичок в любви, склонный слепо и ненасытно окунуться в наслаждение, как в бездну, он благодаря ей усвоил правило, что нельзя получать наслаждение, не давая ее самому, что каждый жест, каждая Пожалуйста, каждое прикосновение и взгляд, даже наименьший участок на теле, имеют свою тайну, пробуждение которой дает знающему особое счастье. Она научила его, что влюбленные после праздника любви не должны расходиться без проявлений своего обоюдного захвата , что каждый должен иметь в равной степени вид побежденного, как и победителя, так чтобы ни у кого не могло возникнуть чувство пресыщения или пустоты, неприятное ощущение, что он злоупотреблял податливостью другого или сам был слишком податлив «.

Впрочем, Гессе уверен, что в эротическом удовлетворении счастья не найдешь, слишком наивна и односторонняя радость. Верует в искусство. Это настоящая его страсть, которая с годами становится только горячее и болезненнее.Нинон предупреждают, что она должна понять, она — цветы, из которых Гессе собирает мед своих произведений. Она согласна делиться нектаром. Ей это льстит конце концов. Превратиться в мед искусства. Продолжаем, однако очерк по красивого буржуазно-художественного любви:

«В 1930 году они отправляются в» Шантареллу «, гигантский отель, заполненный берлинцами, спекулянтами и коммерсантами всех национальностей.» Это нам нравится, — признается он Адели, — это среда хороша тем, что никто меня не знает и никто не навязывает своего присутствия, поскольку здесь играют роль только деньги и общественное положение ».

Никогда он не сможет полностью посвятить себя женщине: Нинон должен знать об этом. Он пишет ей в мае 1931: «Пожалуйста, не отчаивайся. То, что я тебе вчера не смог ясно ответить, не менее больно для меня, чем для тебя …» Начинается обычная суета, сопровождающая все браки: выбор дома, изменение жизни, новые обязанности. «Я могу терпеливо переносить подобные ситуации только с трудом, обращаясь к своим внутренних резервов, без спешки, медленно, так, как рождается мое произведение. Мне необходим внутреннее пространство, где я был бы совсем один, куда никто и ничто не имели бы права войти . Твои вопросы угрожают этому пространству! » — Предупреждает Герман.

Нинон не сидит на месте тех пор, как меценат и друг Германа Ганс Бодмер построил, в соответствии с их пожеланиями, прекрасную виллу над озером Лугано на склоне, нависающей над селом и испещренных лесными тропинками. Она обставила по своему вкусу все комнаты и кухню, превратив дом в современное «гнездышко». Герман дрожит от желания и страха, подписывает, съежившись контракт на пожизненное владение домом. Его мучают мигрени, и время, возможно, он упрекает Нинон в том, что она сплела кружева, в которых он чувствует себя отчасти безвольно. Суета его раздражает: «В последнее время ты много раз нарушала мой внутренний ритм». Как сложатся семейные отношения с этой умной и основательной женщиной, точно знает, чего хочет? Ли зреет очередное фиаско под этой соблазнительной кровлей, в этом шикарном жилье на холме, что местные жители зовут теперь «Коллина д’Оро» — Золотой холм? Может Гессе утверждать, что останется здесь? Он доверяет свои опасения сестре Адели и с горячностью решает выразить их Нинон. Он любит, это правда, но что ждет ее?Терпение, доверие, самоотречения. Он обнимает ее за талию, и они вместе обходят свои владения. Дом направляется к небу, утопая в цветах, деревьях, птичьем шуме. Он снова взял шляпу садовника, надел фартук и стоптанные ботинки. Окна открыты на запад. Балкон освещается, и через папоротник, дикие вишни и сирень показывается веранда. Взволнованный Герман прячет руки в карманы, а Нинон, которая стоит спиной, кажется, скрестила руки на груди. «Важно одно, — шепчет он, — что она составляет единство с тем, для чего я живу, с областью мечты и созидания в моей душе». Нинон умная. Черновчанка сможет позволить о себе забыть. Она будет продолжать свои поиски, путешествовать, оставит его, чтобы вернуться, внимательна к нему без навязчивости.Нинон стоит рядом с ним на фотографии тридцатых годов в жемчужном ожерелье и мягкой платья, открывающую шею. Выразительная морщинка прорезает ее лоб между бровей. Она не любезна, НЕ добродушная, однако задумчивая и погруженная в себе «.

В этом очерке чувствуется двойной смысл, сомнение, неуверенность встречи жизни и мечты, тонкий (скорее грубый) намек на прагматичность Нинон. Чувствуется, что о счастливой Нинон пишет женщина. Даже завистливая женщина. Возможно прагматичность и была … Но и Гессе прагматичный в своем выборе. Ему нужно земное источник. Ему требуется заземление, как индийском медитирующих. Стоит это дома и веранды? Вопрос риторический. Они прожили долго и счастливо. Они заразили друг друга: он ее стремлением к Небу, а она его — ощущением земли. В конце настал момент, который он ждал всю жизнь. Она коснулась его, но он больше не вернулся на землю. Оставалось только закрыть глаза.Последний свой ​​стих «Сломанный сук» Гессе написал накануне смерти. Нинон Гессе, жена писателя, сообщала в письме друзьям: «Восьмого августа мы пошли утром в лес, граничащий с нашей участком. Во время прогулок он с удовольствием собирал хворост для наших костров в саду. И этим утром он приостановился и потянул за высохшую ветку акации, за которую часто дергал, проходя мимо. «Все держится, — пробормотал он … Вечером я нашла в своей комнате стихотворение о сухой сук. Я бросилась к нему, спросила: «Это ты сегодня написал?» «Нет, — ответил он, — я написал это 1 августа. Но сегодня он готов». Я сказала, точнее, пролепетала: «Это один из твоих лучших стихов!»Он улыбнулся и ответил: «Значит, он хороший!» Я ему еще немного почитала, как и каждый вечер; затем он слушал по радио фортепианную сонату Моцарта (No 7 C-Dur, KV309). Ночью он умер от мозгового кровоизлияния, во сне. Сук в лесу все держится «. Последний стих Гессе:

Сломанный СУК

Сухой сломанный сук

Держится на дереве года,

Резко скрипит под осенним ветром,

Без коры, без листьев Голый, от долгой жизни,

От длительной смерти устал. Упорно, постоянно, с тоской, что едва ощущается Поет песню свою — еще одно лето, Еще одну зиму.

За тридцать пять лет до того он писал другие стихи:

Посвящается Нинон За то, что ты со мной, хотя судьба моя неизвестна, Бег звезд над головой И даль искрами запачкана, но как качает жизни, Ты в его надежном

неподвижном центре, Любовь твоя порождает

в моей душе чувство доброты.

Ты ведешь меня сквозь тьму, где ждет моя звезда. Своей любовью зовешь К сладкой сердцевины бытия.

Павел Тычина, в каком-то из своих ранних нескурвлених стихотворений писал о «бренную цветок любви». Тем она и хороша. И Гессе говорил, что не может без грусти смотреть на увядшие бутоны. Сергей Воронцов

 

***

Герман Гессе появился на свет 2 июля 1877 года в городе Кальве, расположенном на юге Германии. Гессе посещал гимназию в своём родном городе, который он позже увековечил в своих произведениях, например, в повести «Под колёсами», которая была опубликована в 1906 году. В возрасте 14 лет юный Гессе становится семинаристом в монастыре Маульброн. Юноша увлечённо изучает языки, драматургию, античную и немецкую классику. Однако впоследствии Гессе прервал своё образование и работал в Кальве подмастерьем в мастерской Генриха Перро – владельца фабрики башенных часов, затем продавцом книг в Базеле. Параллельно с этим юноша много читает, в основном классику – он обожает Гёте и произведения немецких романтиков. В 1898 году выходит в свет первый сборник стихов молодого писателя «Романтические песни». Гессе опубликовал этот сборник на собственные деньги. В 1904 году Герман Гессе женится на фотографе Марии Бернулли, с которой он познакомился во время его работы в Базеле в качестве продавца книг. В 1912 году семья переезжает в Швейцарию. Именно здесь Гессе написал свои самые известные произведения. Вышедший в 1919 году роман «Демиан» встречает восторженный приём у читателей, особенно у молодёжи. Герман Гессе за работой Произведения Германа Гессе пропитаны глубоким психологизмом. Он стремился постичь внутренний мир личности, заключённой в рамки условностей этого мира. Наиболее известны его романы «Сиддхартха» (1922), «Степной волк» (1927), «Игра в бисер» (1943).  В 1946 году ему была присуждена Нобелевская премия по литературе. Писатель умер 9 августа 1962 года в Монтаньоле (Швейцария) от кровоизлияния в мозг.
© Calend.ru

Ностальгия по элитному образованию в фельетонную эпоху.
Мне лично по сердцу выдуманное Германом Гессе в его великом романе «Игра в бисер» понятие «фельетонной эпохи». Это не просто век журнализма с необходимо присущим ему примитивизмом клишированных суждений и торжеством малых форм, превратившихся в век интернета просто в клипы. Великая и мрачная Кассандра фельетонной эпохи, кстати, тоже гениальный венец, творивший в первой трети 20 века, журналист-сатирик Карл Краус, в своей едкой пьесе «Последние дни человечества» (Die letzten Tage der Menschheit), а также в сборнике эссе «Закат мира из-за чёрной магии» (Der Untergang der Welt durch schwarze Magie), разумел под «чёрной магией» именно современные ему средства массовой информации, то есть газеты. Которые он, в сущности, обвиняет в успешном раздувании Первой мировой войны. Вспомним также, что примерно в это же время Освальд Шпенглер пишет свой знаменитый «Закат Европы» (Der Untergang des Abendlandes). Всё это знаменательные симптомы.

Интелектуально– философский роман «Игра в бисер» по праву можно назвать вершиной творчества Германа Гессе.

Но только тот, кто с места сняться в силах
Спасет свой дух живой от разложенья.
Г. Гессе

«Игра в бисер» (нем. Das Glasperlenspiel) — последний и главный роман немецкого писателя Германа Гессе, над которым он работал с 1931 по 1942 год (книга была закончена 29 апреля 1942 года). Впервые роман опубликован 18 ноября 1943 года в цюрихском издательстве «Фретц и Васмут» (Fretz & Wasmuth) в двух томах. В 1946 году Гессе был награждён Нобелевской премией по литературе в том числе и за это произведение.

Главный герой книги — Йозеф Кнехт. Его титул — Мастер игры (лат. Magister Ludi). Термин Magister Ludi — это каламбур: ‘ludus’ на латинском языке может означать как «игра», так и «школа». Таким образом, Magister Ludi может означать как «Мастер игры», так и «школьный учитель».
Язык «Игры в бисер» — кульминация комбинации музыки и математики. Роман Гессе — это философское эссе, замаскированное под сюрреалистический роман.

Сюжет

Действие произведения построено вокруг ордена интеллектуалов, расположенного в вымышленной провинции Касталия. События романа происходят в далеком будущем, при этом повествование ведется от лица вымышленного историка, который пишет биографию главного героя.
Индустриализованную Европу постигла духовная катастрофа. В то время авторитетность любых суждений перестала подвергаться критической оценке. Об экономике судили артисты, о философии — журналисты. Наука перестала быть серьёзным исследованием. Классическое искусство выродилось в масскульт. Любые публикации стали просто развлечением для читающей публики. Основным жанром стал фельетон — отсюда родилось название «фельетонная эпоха».
Через несколько сот лет после фельетонной эпохи будет создана страна интеллектуалов Касталия. В этой стране проходят долгий цикл обучения специально отобранные ученики. Определенная часть учеников находится в Касталии на правах временных поселенцев, поскольку образование в ее учреждениях очень престижно. Но большинство учеников остаются в Касталии пожизненно. Эта провинция, отдаленно напоминающая новоевропейский идеал «республики ученых», отдаленно —
ё утопию Платона, управляется коллегией ученых-магистров, и подчинено принципу строгой иерархии.
Главным достижением кастальской интеллектуальной жизни является «игра в бисер», давшая заглавие самому произведению. По сути своей, «игра в бисер» представляет собой искусство сочинения метатекста, синтез всех отраслей искусства в одно, универсальное искусство.
В центре романа — легенда об одном из бывших Магистров игры, Йозефе Кнехте. Рассказ начинается с момента призвания совсем юного Йозефа Кнехта в касталийскую школу. Там он, среди прочего, знакомится с другим юношей, Плинио Дезиньори. Характерно, что имена у персонажей говорящие. «Кнехт» — это слуга или раб, а «Дезиньори» — от «сеньор» — господин. Кнехт вынужден вступать в длительные дискуссии с Дезиньори, который по-мальчишески максималистски отрицает важность и значение всего касталийского уклада жизни. Плинио уезжает из Касталии с целью продолжить полноценную жизнь в «настоящем мире», однако клянётся всегда оставаться другом и защитником касталийского мирка.
Возмужавший Кнехт включается в иерархию руководителей Касталии. Вскоре ему поручают важную миссию — наладить контакт между Касталией и бенедиктинским монастырем Мариафельс. В этом монастыре проживает отец Иаков, имеющий большой авторитет в католической церкви, отношения с которой у кастальского братства далеки от идеальных. В чертах отца Иакова угадывается его прототип — известный швейцарский историк Якоб Буркхардт. Но однажды Кнехт решает покинуть Касталию и принимает должность наставника сына своего старого друга. Через несколько дней он погибает, утонув в озере. На этом история Йозефа Кнехта заканчивается.
Роман завершает заключительная часть, в которой собраны стихи и три рассказа, написанные Кнехтом во время его обучения в Касталии.
По своей природе «Игра в бисер» — загадка, с которой Гессе предложил «поиграть» потомкам-читателям. Поэтому имеет смысл привести несколько вариантов для сравнения и, собственно, Игры.
1. «Игра в бисер» — это некая (фиктивная) игра.
В романе не приводится точного описания правил игры. Они настолько сложны, что наглядно представить их практически невозможно. Скорее всего, речь идет о некоем абстрактном синтезе всякого рода науки и искусства. Цель игры состоит в том, чтобы найти глубинную связь между предметами, которые относятся к совершенно разным на первый взгляд областям науки и искусства, а также выявить их теоретическое сходство. Например, концерт Баха представляется в виде математической формулы.
Название игры происходит от игровых костей, которые были похожи на костяшки счётов или на камни, которые используются для игры в го (в связи с чем, любители игры го считают, что го — прототип игры в бисер Гессе). Во времена, описываемые в романе, игровые кости уже не использовались, так как считались излишними. Игра проходила в виде высказывания абстрактных формул. «Хорошая партия» являлась результатом проявления высокого музыкального класса и математической элегантности игроков.
Концепция, лежащая в основе «игры в бисер», имеет много общего с универсальным языком Лейбница и понятием синергетика Фуллера.
В качестве Отцов-Основателей игры в бисер Гессе упоминает «базельского шутника, с одинаковой страстью влюбленного в музыку и математику». Речь идет о Карле Густаве Юнге, у ученика которого в свое время проходил анализ Гессе. Потому игру в бисер можно определить как особую манипуляцию с символическим, выстроенную по своим собственным законам. В качестве предшественников игры Гессе называет «Магический театр», своё собственное изобретение, подробно описанное в «Степном волке» и являющее собой развитие идей Юнга об активном воображении.
2. «Классическая» проблема, с которой обычно сталкиваются читатели книги, — отсутствие понятной интерпретации игры в бисер: «как же это в конечном счете выглядело?» и «что в этом было особенного?». Известные направления в культуре могут проиллюстрировать лишь отдельные идеи Игры.
В частности, можно отталкиваться от следующих примеров:
иллюстрация идеи метаязыка — поэзия как искусство сопряжения однотипных искусственных носителей (слов) по форме и ритму;
иллюстрация идеи разножанровости — песня как искусство сопряжения разнотипных естественных носителей по содержанию, сознательному (смысл текста) и подсознательному (настроение мелодии);
Помимо них новая идея — идея Гессе- определение особого статуса разновидности игры «что на что похоже», которая постоянно описывается, но не приводится по существу, так как это игра будущего (и предполагает интерактивность):
иллюстрация идеи сопряженности (и вовлечённости) — искусство как бесконечная игра взаимнобездонного творчества с выполнением простого формального правила постигаемой схожести формальных проекций пар некоторых шедевров разных культурных жанров с неявной претензией на содержательное единство всего мироздания (надеясь на ответный ход Игры: «привлечь к себе любовь пространства, услышать будущего зов» (Б. Л. Пастернак))
Соответственно, ответ читателям стоило бы построить из встречных сопряженных вопросов, в которых «сказать» хотело бы замениться на «выразить», но подумав осталось:
— что хотели сказать игроки своей игрой?
— что хотел сказать автор своей книгой?
— что хотела сказать природа всем нам, организуясь по какому-то гармоническому, но не до конца понятному принципу?

Интересные факты

В ходе повествования герои книги обсуждают работы Иоганна Бенгеля
Возможно, название провинции Касталия связано с Кастальским источником — родником на горе Парнас, около Дельф (в Центральной Греции). В Древней Греции Кастальский ключ почитался как священный ключ бога Аполлона и муз, дарующий вдохновение поэтам и музыкантам. В позднее время источнику приписывали способность давать пророческую силу.

В свое время Герман Гессе метнул бисер, породив неологизм «фельетонная эпоха». В своём романе-притче «Игра в бисер» у него есть печально-язвительные слова о «фельетонной эпохе», «эпохе фельетонов», которая долго предшествовала счастливому возникновению гессевской культурной утопии, гармонической Касталии. И в вышеупомянутую эпоху, говорит Гессе, понятно, метя в свою, а попадая и в нашу, были в ходу такие биографические эссе, выразительно заявляющие о характере отношений читающей массы с «культовыми» фигурами: «Фридрих Ницше и дамская мода…» Или «Любимые блюда композитора Россини». «Читались занимательные, темпераментные и остроумные доклады, например, о Гете, где он выходил в синем фраке из почтовых карет и соблазнял страсбургских или вецлавских девушек…»

Вообще-то все стремительней мы уверенно сваливаемся в эпоху анекдотическую. ЖКХроники последнего времени все более напоминают собрание анекдотов — как реально бывших забавных историй. Если окинуть мысленным взором череду резонансных событий, перед нами предстанет величественное полотно. Вся их ретроспектива вызывает у людей самых разных единое чувство оторопи. Разверзлась бездна…

В «Игре…» Гессе есть описание эпохи, которую один из героев назвал «фельетонной». Само по себе это описание интересно, но еще более интересным представляется указание на то, какие причины такую эпоху порождают. По моему, в глубинном плане «нехоть-эпоха» порождает на поверхности эпоху фельетонную.
Цитирую:
«Тысячи людей, в большинстве своем выполнявших тяжелую работу и живших тяжелой жизнью, склонялись в свободные часы над квадратами и крестами из букв, заполняя пробелы по определенным правилам. Поостережемся видеть только комичную или сумасшедшую сторону этого занятия и воздержимся от насмешек над ним. Те люди с их детскими головоломками и образовательными статьями вовсе не были ни простодушными младенцами, не легкомысленными феаками, нет, они жили в постоянном страхе среди политических, экономических и моральных волнений и потрясений, вели ужасные войны, в том числе гражданские, и образовательные их игры были не просто бессмысленным ребячеством, а отвечали глубокой потребности закрыть глаза и убежать от нерешенных проблем и страшных предчувствий гибели в как можно более безобидный и фиктивный мир. Они терпеливо учились водить автомобиль, играть в трудные карточные игры и мечтательно погружались в решение кроссвордов — ибо были почти беззащитны перед смертью, перед страхом, перед болью, перед голодом, не получая уже утешения у церкви, ни наставительной помощи духа. Читая столько статей и слушая столько докладов, они не давали себе ни времени, ни труда закалиться от малодушия и побороть в себе страх смерти, они жили дрожа и не верили в завтрашний день».

Наше время

Кроссворды.

Сейчас то же, только на место кроссвордов пришли сканворды. Как и к любой мозговой деятельности, к решению кроссвордов и сканвордов можно относиться по-разному, использовать её по-разному.

Не раз читал, что разгадывание — это уход от мира и проблем, но ни разу(!) лично не встречал такого. Видел же следующее: часть людей решает сканворды (с кроссвордами такое невозможно) автоматически при опыте в несколько сотен разгаданных кроссвордов, а сами в это время думают как раз таки о решении тех или иных проблем; часть людей решает эти головоломки для проверки своей эрудиции; часть людей, к которой принадлежу и я, не только испытывают свои знания, но пополняют свой словарный запас, изучая историю, суть и применение незнакомых слов и названий. Любители кроссвордов и сканвордов из представителей старшего поколения, которых я знаю, не дрожали и имели (и имеют) веру, кто в человека, кто в Бога, кто просто в светлое будущее.

Я не люблю автомобили, но там, где нет проблемы с пробками, личное авто — полезная вещь.

Трудных карточных игр не бывает. Бывают весьма интеллектуальные. Вопрос в том, как их использовать. Если играть на деньги, под пиво, в игры с сутью обмана соперника и с матерком — то это мерзость. А если для общения, семейного и дружеского, развития духа товарищества в парных играх, то такой вид досуга, если он не ежедневный, нормален.

Все эпохи, на мой взгляд, правильнее разделять по отношению общества к религии.
Фельетонная эпоха у нас сейчас идёт, но нужно понимать, что такое фельетон в данном случае. «Любые публикации стали просто развлечением для читающей публики». Кроссворд — это не развлекательная статья, хотя в данном случае я могу согласиться, что часть людей использует этот, так сказать, вид публикации для развлечения. Автомобиль — в целом не развлекательная машина. Карточные игры сейчас либо спортивная профессия, либо (на компьютере в офисе) фон для обдумывания путей решения проблем.
С возможностью переноса понятия фельетон с текста на другую сферу жизни не солгасен.

Сама по себе фельетонная эпоха была бы не так плоха, если исключить из текстов пошлость, желтизну и чернуху и резко снизить объём анекдотов. Не вижу ничего страшного в прочтении номера «Вокруг света» или «Сокрытого сокровища». В последнем, к примеру, проскальзывает антиамериканизм, что в нашей стране — оплот фельетонной эпохи. Могут ли эти издания приблизить нас к «игре в бисер»? Есть в них статьи о соединении разных областей знаний, своим синтезом дающих более полную картину того или иного события, вопроса? Из фельетонной эпохи с её громадным объёмом текстов ни о чём и обо всём может получится эпоха с более высоким уровнем интеллектуальности, как в романе, с метатекстами (мегатекстами). Это всё хорошо отражает Интернет, где сейчас гигантское количество ширпотреба (речь о непрофессиональных СМИ, а не о глупых «ржачно-эротических» сайтишках), но авторы оного со временем будут учиться более правильно строить тексты, новости, темы и так далее.

Мне кажется, что своей метафорой Г. Гессе хотел выразить одну идею, которую он развивает на протяжении всего романа — люди нуждаются не в поверхностности, а в глубине. Может быть, она не совсем удачна. Но суть в том, что очень часто внешняя поверхностность выражает внутреннюю пустоту…
В поразительное все-таки время мы живем. Что-то вроде «фельетонной эпохи», которая у Германа Гессе в «Игре в бисер» описывается с таким смыслом : «…индустриализованную Европу в прошлом постигла духовная катастрофа. В то время авторитетность любых суждений перестала подвергаться критической оценке. Об экономике судили артисты, о философии — журналисты. Наука перестала быть серьёзным исследованием. Классическое искусство выродилось в масскульт. Любые публикации стали просто развлечением для читающей публики. Основным жанром стал фельетон — отсюда родилось название «фельетонная эпоха».
в период существования, который в романе Гессе назван фельетонной эпохой.

Фельетонная эпоха наполняет мир «музыкой гибели»: тоской, сомнениями, иронией отчаяния, проклятиями тупейшему поколению. Образ эпохи, созданной Гессе, легко узнается нами: «они жили в постоянном страхе среди политических, экономических, моральных волнений и потрясений, вели ужасные войны, в том числе гражданские, и образовательные их игры… отвечали глубокой потребности закрыть глаза и убежать от нерешенных проблем в более безопасный фиктивный мир». Гессе резко определяет как «бандитов духовного поприща» тех людей с хорошим образованием, кто обслуживает этот гигантский спрос на ничтожную занимательность. Среди же людей высокодуховных поселяется их ужасная неуверенность в себе и отчаяние или сладострастная констатация полной деморализации духа. Но чем большую степень опустошения человека разверзает передо мной масс-культура своей ежедневной бульварно-рекламной физиономией, тем в большей степени возрастает потребность в соприкосновении с героями, чье «жаждущее» Я искало «вертикальную» истину, отвергало обыденную мораль «мы», суетящуюся в горизонтальной плоскости искушений. Подобное абсолютно одинокое «Я», уединяясь в предельную изоляцию, удерживает в сознании символическую идею неподлинности «здешнего» мира и близкую по времени ницшеанскую традицию, как непроизвольный ориентир. Однако что удерживает это обособившееся «Я» от «мы» и заболевания идеей «сверх-Человека». Это — культурная традиция, воспитание, здравый смысл и юмор, или веселость, по Гессе. Но «веселость эта — не баловство, не самодовольство, она есть высшее знание и любовь, она есть приятие всей действительности, бодрствование на краю всех бездн».

Но есть традиция другого пути, которой следовал Гессе в своей художественной концепции развития Я-духовного личности Иозефа Кнехта — магистра игры в бисер. В его утопии вопреки фельетонной эпохе, так узнаваемой нами, культуру, способную действительно посмотреть на себя со стороны и занять новое место, создают люди, которых внимательно выбирают те, кто уже имел опыт хранить верность духу, способность оберегать ядро доброй традиции, дисциплины, методичности и интеллектуальной добросовестности. Это была небольшая отдельная группа — элита общества, из которой развился Касталийский мир. Основы этого мира в моем восприятии соотносятся с представлением, которое ясно выражено у Мамардашвили: «Чтобы воспроизводился сложный мир, должно воспроизводиться сложное усилие саморазвития, т.е. капиталовложение в себя, в свои способности, деяния, воображения, мышления».
Поиск детей, способных к этому пути, осуществлялся Мастерами, которые воплощали в себе этот путь, умели увидеть в другом способность к тончайшей чуткости и острейшей способности к самоконтролю. Так был замечен обладающий этими качествами Иозиф Кнехт. Касталийское братство использовало метод индивидуального наставничества, занималось воспитанием интеллекта, которое оно стремилось развить в определенных формах гигиены духа, игры в бисер и созерцания. Путь наставников и их учеников — это не жизнь в аскезе, а отказ от мирской суеты и постепенное освобождение людей высокодуховных от мирских дел. Не было у них и творческого буйства, они поняли и взяли за образец тайну, дух, добродетель и благочестие, поиск равновесия, а «равновесие возникает из правильного, правильное возникает из смысла мира. Поэтому говорить о музыке можно только с человеком, который познал смысл мира». Поиск равновесия и был смыслом развития личности в Касталии. Игра олицетворяла гордую дисциплину ума, потому что «люди знают или смутно чувствуют: если мышление утратит чистоту и бдительность, а почтение к духу потеряет силу, то вскоре перестанут двигаться корабли и автомобили… и наступит хаос». Гордая дисциплина ума требовала упорного и методического учения, отказа от быстрой славы, почестей, житейской избалованности и роскоши, когда «уют покоя полон искушений».
«Прошло, однако, довольно много времени, прежде чем пробило себе дорогу понимание того факта, что и внешняя сторона цивилизации… тоже нуждается в общей основе интеллектуальной нравственности и человечности». Это понимание во внешнем мире обеспечивалось тем, что высокодуховные люди касталийского мира своей безупречностью, отказом от всяких благ, кроме духовных, противопоставили духовной расхлябанности и бессовестности нескольких поколений умение, ответственность и строгую школу. Развитие духовности предполагало обучение в элитной школе, отбор куда осуществлялся мастерами тех учеников, которые были способны именно к прилежно-созерцательной духовной жизни. Это — не только легкий отрыв от мирской суеты, но и способность в процессе ученых занятий слышать зов своего дара и следовать ему, оставляя области, где успех уже мог быть постоянным. Эти странствия в еще не ведомое для ученика не предполагали новых открытий для науки, но вели к новым высотам, горнему полету его духа. Однако, эти интеллектуальные игры были бескровными, не терпели волнения души и чувственности, и всякое их движение нейтрализовалось медитацией. Кнехт и его сотоварищи в процессе своего образования должны были актуализировать, освоить всю историю культуры, перематывая ее, в гегелевском смысле, из безличной формы всеобщности в личностную форму культуры индивида, тем самым придавая культуре мышления (идее) форму культуры субъекта (духа). В задачу ученика входило не познание нового, не открытие тайн мироздания, а усвоение наличной культуры. «Отдельный индивид должен и по содержанию пройти ступени образования всеобщего духа, но как формы, уже оставленные духом, как этапы пути, уже разработанного и выровненного…» (Г.Гегель). В поэзии Иозефа этот путь был осознан как движение самопознания, которое воспроизводит логику абсолютного духа:
Ведь вечный дух, что духу всех времен
Как брат родной, живет и в нас, и он
Переживет наш век — не я, не ты.
Со стороны всеобщего духа как субстанции элитное образование касталийцев означает то, что «эта субстанция сообщает себе свое самосознание, т.е. порождает свое становление и свою рефлексию в себе» (Г.Гегель). Игра в бисер символизировала не только универсальный язык, артистизм, она была приближением к внутреннему единому. Формулы игры, их музицирование и философствование, строились на всемирном, питаемом всеми искусствами, науками языке, и устремлялись, играя ) к чистому бытию. И основные принципы, осуществленные в развитии Кнехта, как Магистра игры, как воплощения наиболее полной реализации личности в элитном мире Касталии, соотносились с этим главным законом этого мира — передать, сохранить, развить Дух. Принципы эти были таковы:
Осуществление непрерывного движения по ступеням своих возможностей в развитии мышления, духовности, чтобы добиться лучшего, на что способен, и «все шире быть, все выше подниматься».
Любовь к истине в ученых занятиях и радение мудрости, сохранение гармонии и способность «музыке Вселенной внемлить стройной» так, чтоб «жизнь: и смерть, и радость, и мучение теряли все свои несовпаденья».
Служение, полное тождество человека и должности, преображение себя на пути к высокому учительству, пробуждение к Миссии.
Но при «пробуждении» Иозефа Кнехта в нем наряду со способностью к служению иерархии открылось и другое, он осознал опасность склонности Касталии и ее учеников смотреть на себя, как на самоцель, забывая о сотрудничестве с внешним миром. Кнехт первым понял бесплодность оторванности элитного мира от совокупности жизни. Его миссия в Касталии заключалась не только в веселости духа как высшего знания и любви, но и в преодолении чувства пустоты жизни без «крови, ночи, дикости», которая была услышана им и выражена в его сочинениях, все порывы тела и души, память чувств были осознанны им как ценности, как «почва более питательная и глубокая, чем все лучшие системы н методы мышления». Свою мечту «жить всерьез, зачать, родить, страдать и умереть» он преодолевает в традициях своего элитного мира как отозванная и призванная личность:
Над юдолью мерзости и смрада
Дух светоч свой опять возносит страстно.
И борется с всесилием распада.
Однако, Иозеф, приучивший себя к самодисциплине служения и знающий о голосе чувств и инстинктов только по своим же произведениям, гибнет, так и не узнав и не поверив предостережениям своего тела и ощущений. Он привычно ответил поступком на зов долга и тренированного торжества воли. Его жизнь стала ценой традиции касталийского высокого учительства, когда основным средством пробуждения духа ученика было восхищение, любовь к сильной личности, ее величавости, ее жертвенности. Посредством этого сильнейшего мотива строился авторитет и власть в элитном образовании Касталии, провозгласившем торжество духа не только в человеке, но и над человеком. Иозеф Кнехт вступил в неравную борьбу с ясно слышимым голосом смерти, чтобы дать повод осознать своему «мирскому» ученику превосходство духа элитной личности, — и это оказалось» достоянием, законом, отечеством и последней службой Магистра игры.
В организованной мной встрече двух разных типов элитного образования мне особенно ценным кажется их различие, как указание на «децентрирование мудрости», на разные пути, которыми могут пойти «усилия неустанной педагогической воли». В набоковском детском рае — это путь развития чувственности души через полную включенность ребенка в окружающий его мир и любовь близких, когда потребность в воспитателе есть лишь потребность в возможном проводнике в этот мир. В гессевском касталийском мире — это путь развития гордой дисциплины ума и духа посредством углубления в культурные источники и созерцание, куда ведет ученика благоговение перед мастером и учителем. Внутренне же объединяет оба пути способность сформировать через индивидуальное воспитание отдельных людей, опережающих реальную ситуацию, такие группы, человеческая сущность которых выходит за пределы того, что допускается внешней средой и усредненным состоянием общества. Это прежде всего нравственность — «как всякий классический жест культуры, это сжатый в жест образец человеческого поведения» (Г.Гессе).
К.Манхейм, сопоставляя обыденное и элитное образование, указал на парадокс современности. Опасность обыденного, действующего извне, образования заключается лишь во внешнем изменении общества без подлинного преобразования человека. И как следствие этого — формальный порядок, функциональная рационализация при внутренней обездоленности и недисциплинированности, которые постоянно будут угрожать обществу уничтожением. Но личность, обладающая внутренним богатством и личной культурой, вследствие именно внутреннего преобразования и нравственной позиции может быть уничтожена, не оказав сопротивления, как только внезапно распадется питающая ее особая среда. И оба писателя — Набоков и Гессе — похожи в своих судьбах, именно таким культурным и жизненным опытом. К.Манхейм отмечает как возможность разрешения такого парадокса создание ситуации, когда эти «продуманные альтернативы используются не как формулы, а как координаты ориентации».
Завершая эту встречу с двумя культурными мирами — русским и немецким, Востоком и Западом, — я с надеждой придерживаюсь мысли Э.Трельча о том, что культурный синтез современности черпает собственную новую жизнь из понимания чужих культур, через которые он стремится понять самого себя и обрести новую глубину. Культурные ценности, происходящие из автономного духовного творения, позволяют нам пережить их как событие, и тем самым обрести свободную веру в будущее и неопределенное доверие в разумность мира вообще» (Э.Трельч). И это пока все, что я способна в своей ностальгии по элитному в личности, в образовании противопоставить фельетонной эпохе.

ЛИТЕРАТУРА
1. Гегель Г. Феноменология духа. Соч. Политиздат, 1959. Т.4.
2. Гессе Г. Игра в бисер. Новосибирское книжное издательство, 1991, с. 463.
3. Набоков В. Приглашение на казнь. Кишинев, Литература артистике, 1989, с. 654.
4. Мамардашвили М. Философия и личность // Человек, 1994. №5.
5. Манхейм К. Диагноз нашего времени. М.: Юрист, 1994, с. 690.
6. Трельч Э. Историзм и его проблемы. М.: Юрист, 1994. с. 720.
7. Юнг К. Архетип и символ. М. Renaissance, 1991, с. 287.

В.И.Пузько, сборник Управления народного образования администрации Приморского края «Аттестация педагогических и руководящих работников. Выпуск VI. Психологическая наука и практика в крае», Владивосток, 1996.