Историк-византинист Сергей Беляев: Херсонес для Руси − как Иерусалим для всего христианского мира.
Давайте вспомним про древний Херсонес, непосредственно связанный с принятием христианства равноапостольным великим князем Владимиром. О нем рассказал старший научный сотрудник Института Всеобщей истории Российской академии наук Сергей Беляев. С 1972 по 1984 годы он был начальником Херсонесской экспедиции Академии наук СССР и по поручению Президиума АН СССР создал там научно-исследовательскую базу. Сергею Беляеву принадлежит научное открытие, связанное с определением купели, в которой крестился князь Владимир.
***
Согласно «Повести временных лет» князь Владимир принял святое крещение в Корсуни. Это славянское название Херсонеса (по-гречески – полуостров), который был основан в V веке до Рождества Христова, пережил эпоху Великого переселения народов, поскольку был отделен от торных дорог кочевников горами. Он не только сохранился, но и расцвел, и уже в IV веке при императоре Константине Великом стал главным форпостом Византии и всего христианства во всей восточной Европе.
Христианский храм, в котором в X веке крестился князь Владимир, был построен в IV веке по указу императора Константина. Еще в первом веке Херсонес посещал апостол Андрей Первозванный; в IX веке два года здесь пребывали просветители славян равноапостольные братья Кирилл и Мефодий; последние годы жизни провел Климент, папа Римский, прославленный как священномученик. Именно здесь, как свидетельствует летопись, крестился князь Владимир, и можно сказать, что это место крещения Руси.
Но традиционно местом крещения Руси считаются берега Днепра в Киеве.
− Такая постановка вопроса не совсем исторически справедлива. Согласно социальной структуре того времени вера князя (вера главы государства, по нашей терминологии) автоматически становилась верой всего народа. Это сейчас кто что хочет, то и выбирает. А раньше принятие правителем определенной веры означало, что и весь народ принимает эту веру. И так было не только у нас. Так было в Болгарии, Польше, Чехии, Венгрии и практически во всех странах восточной, центральной и западной Европы. То, что было в Киеве в августе 988 года, − уже следствие принятия самим князем Владимиром христианства Так что акт крещения князя Владимира необходимо считать крещением Руси.
В современных публикациях встречаются мнения о том, что князь Владимир мог креститься в Киеве.
− Это невозможно по той причине, что поскольку князь намеревался жениться на сестре византийского императора Анне, ее не могли выпустить за пределы империи без венчания. Иначе она считалась бы одной из наложниц князя. Поэтому император и Патриарх могли отпустить Анну за пределы Византийской империи уже законной женой. Это означает, что и крещение князя Владимира, и венчание их должно было произойти на территории Византийской империи, частью которой являлся Херсонес. Там была византийская администрация с военными и таможенными структурами.
Известно ли, в какое время произошло крещение?
− В летописи есть указание, что поход князя состоялся весной 988 года. Согласно литургической практике того времени, перед принятием Таинства крещения любой человек должен быть подготовлен. И для князя Владимира здесь не было исключения, ибо в «Повести временных лет» четко сказано, что перед крещением князь Владимир «был оглашен». Согласно каноническим правилам того времени, минимальный период оглашения (то есть подготовки к Таинству крещения) занимал весь период Великого поста, то есть около двух месяцев.
Само Таинство крещения происходило в Великую субботу накануне Пасхи. Хотя абсолютно достоверных данных о дне крещения князя Владимира в «Повести» или иных источниках не содержится, но с учетом времени похода, литургической практики того времени и всех обстоятельств, есть все основания полагать, что Крещение князя Владимира происходило в Великую Субботу 988 года. Скорее всего, в конце апреля. Летопись свидетельствует, что князь, к тому времени потерявший зрение, после крещения прозрел.
Что из себя представляет купель?
− Для Таинства крещения создавалось особое помещение (по-гречески или по-латыни – баптистерий, а по-славянски или по-русски – крещальня или купель). Таких крещален по всему Средиземноморью известно примерно тысяча двести. Если в Византии крещальня обычно была отдельно стоящим зданием, то в наших храмах − таких, как София Киевская, София Новгородская или собор Чернигове − они находятся под одной крышей, но не в основном помещении, а, как правило, в юго-западном углу. После окончания Таинства новокрещеные в белых одеждах с горящими свечами шли торжественной процессией в храм, где они могли принимать участие в Божественной литургии и как полноценные чада Церкви причащаться.
Крещение мог совершать только епископ. Священнику это позволялось только в отдельных частных случаях с письменного благословения епископа. Так было установлено, чтобы исключить возможность крещения еретиками − тогда было много бродячих еретиков, которые, прикрываясь именем истинных христиан, предлагали свои «услуги». В связи с этим на Вселенских Соборах было установлено, что крещение может совершать только епископ.
Именно поэтому эти баптистерии существовали только при епископских храмах − кафедральных соборах. Такой епископский квартал был в Херсонесе раскопан.
Когда впервые там проводились археологические работы, и продолжаются ли сейчас?
− Впервые этот ансамбль открыл граф Алексей Уваров в 1853 году, в начале в Крымской войны, потом город многократно докапывался. Последний раз в этом месте вела раскопки экспедиция, которую я возглавлял в 1984 году. Сейчас ансамбль раскопан полностью, и он является главным христианским ансамблем древнего Херсонеса.
Русские государи всегда заботились о месте легендарного крещения. Особо почитал его и любил император Николай II. В последний раз он был в Херсонесе в декабре 1916 года, заботясь о сохранении святынь древнего города, чтобы на случай военных действий в ходе Первой мировой войны они были подготовлены к эвакуации.
Что было установлено в результате последней экспедиции в 1984 году?
− Раскопана крещальня была в 1877−1878 году. Но тогда она была воспринята как обычный храм, на нее не обратили внимания. И честь интерпретации этого храма как крещальни принадлежит выдающемуся русскому инженеру, главному инженеру-фортификатору Александру Львовичу Бартье. В 90-е годы XIX века он высказал предположение, что это была крещальня князя.
Мне принадлежит исследование памятника во всей его совокупности, на основе всех обстоятельств того времени – с точки зрения археологической, исторической, литургической, канонической. Если раньше о месте крещения князя Владимира было робкое предположение, то теперь оно обосновано. С этим докладом я объехал с 1988 по 1991 год всю Европу, и везде в научном сообществе это было принято.
Было также установлено, что так называемая Уваровская базилика, то есть кафедральный храм, где крестился князь, в том виде, как он был раскопан, посвящен апостолу Петру.
Что сохранилось от того храма?
− Сохранились фрагменты мозаичного пола от того помещения, где совершалось таинство миропомазания. Сейчас они засыпаны землей. Купель состояла из двух частей. Нижняя часть вырублена в скале на глубину 74 сантиметра. По периметру этой подземной части стояли мраморные плиты в форме восьмигранника. Купель довольно точно изображена на картине Васнецова «Крещение князя Владимира». Художник за образец брал баптистерий в Равенне.
У нас в Херсонесе баптистерий − точно такой же формы. Стены с южной стороны – до четырех с половиной метров, с северной – полтора метра. В ансамбль крещальни входят еще два помещения − с севера и с юга. Одно предназначено для подготовительных бесед, второе − для совершения таинства миропомазания. Там были мозаичные полы, и они найдены. Сохранился также мраморный порог, через который проходили в крещальню.
Мраморные ступеньки, по которым спускался епископ, и крест на дне купели благочестивые паломники или неблагочестивые туристы расхитили. При раскопах удалось обнаружить несколько десятков тысяч кубиков смальты от той мозаики, которая покрывала купол баптистерия. Исходя из их цвета, можно предположить, что на куполе было изображено голубое небо с золотыми предметами, скорее всего, крестами.
А сейчас там крестят?
− Пытались крестить. Опускали надувной баллон в купель, заполняли водой и там крестили.
Каково, на ваш взгляд, историческое значение Херсонеса?
− С моей точки зрения, купель, в которой князь Владимир принял крещение, и тот кафедральный храм имеют такое же значение для Руси, как Иерусалим для всего христианского мира. Отсюда пошел свет веры Христовой во все пределы нашего единого Отечества от западных границ и до Тихого океана.
Беседовала Елена Дорофеева
Современные технологии помогут восстановить облик храма в Херсонесе
Специалисты лазерного трехмерного обмера архитектурных форм из Ростова-на-Дону получили приглашение в Национальный заповедник «Херсонес Таврический» для создания трехмерного образа «Храма с ковчегом».
Старший научный сотрудник Института Всеобщей истории Российской Академии Наук Сергей Беляев по праву считает себя старейшим археологом-исследователем Херсонеса. Приехал он сюда студентом третьего курса в 1958 году. И по сей день не может на долго расстаться с Херсонесом. Его интересы простираются от церковной археологии до храмового строительства. В этот раз ученого с мировым именем привела в заповедник задача обмера христианского храма 6-10 веков, построенного на развалинах античного амфитеатра. Сергей Беляев обосновывает выбор именно этого объекта хорошей сохранностью памятника. Свое название храм получил после первой попытки археологов открыть тайну истории в 1897 году. В ходе раскопок в тайнике под алтарем был найден небольшой серебряный ковчег с мощами. В те годы стены храма сохранились до начала сводов. Сохранились даже дверные проемы и окна. Более того, практически целиком сохранился интерьер храма. Да, он упал и разрушился. Сергей Алексеевич считает, что эти мраморные фрагменты являются частью литургической жизни, происходившей здесь. Увы, этим мраморным фрагментам в свое время так и не было уделено достаточного внимания. Никто не пытался реконструировать облик храма в соответствии со временем его действия как храма. Сегодня лазерные обмеры позволят точно определить многие параметры храма. А это даст возможность воспроизвести облик культового сооружения и его интерьера. С момента раскопок 1897 года, не смотря на старания работников музея, верхние части стен обрушились на высоту до метра. Сохранились фотографии 115-летней давности. По ним можно провести реконструкцию объекта, восстановить верхние части стен. Заместитель генерального директора Национального заповедника по научной работе Лариса Седикова рада, что мэтр отечественной археологии Сергей Беляев вернулся в Херсонес с совершенно новым проектом. Причем, с реальным его воплощением в жизнь. Она уверена, что для музея реализация проекта будет хорошим подспорьем. Пусть даже и речь идет только о графической реконструкции храма. По ее словам, никаких сводов восстанавливать в натуре никто не собирается. Сейчас это не практикуется. Но мы сможем увидеть, как выглядел этот храм в 10 веке. Что касается связей «Херсонеса Таврического» с Российской Академией наук, то они крепнут и расширяются. В Национальном заповеднике и впредь будут поддерживаться подобные проекты. Все работы по лазерному трехмерному обмеру храма ведутся за счет Российского научного гуманитарного фонда. Средства из бюджета заповедника не понадобятся. Грантодержателем является Сергей Беляев, под проект которого и были выделены деньги. Лазерный сканер немецкого производства стоит несколько сот тысяч долларов. В Москве такой прибор Беляев для решения своей задачи найти не смог. Но в Южном федеральном университете в Ростове-на-Дону на его просьбу откликнулись. В Севастополь командирована группа из 4 человек во главе с доцентом института археологии и искусств Южного федерального университета Максимом Евненко. Полевая часть работ заняла полтора дня. Далее – двухнедельная обработка результатов обмеров на компьютере. Опыт подобных обмеров у ростовчан уже есть. Они уверены, что с задачей справятся в срок и с высоким качеством.
Алтарная часть храма
Внутри храма
Неф храма
Скамьи амфитеатра сквозь окна храма
Стены храма
Табличка на стене храма
Сергей Беляев
Владимир Илларионов
С.А. Беляев
ЛЕТОПИСНОЕ СВИДЕТЕЛЬСТВО О ПРЕБЫВАНИИ АПОСТОЛА АНДРЕЯ
В СЕВЕРНОМ ПРИЧЕРНОМОРЬЕ И В СКИФИИ (СРЕДНЕМ
ПОДНЕПРОВЬЕ И КИЕВЕ): РЕАЛЬНОСТЬ ИЛИ ВЫМЫСЕЛ
Был ли апостол Андрей на горах Киева, обсуждается уже долгие годы. Ответ чаще всего зависит от установочных позиций автора и как он подходит к проблеме. Если автор человек верующий, то и ответ, естественно, положительный – апостол Андрей был и Киеве, а скорее всего, и значительно севернее – вплоть до Валаама. В большинстве таких работ автор обычно ограничивается пересказом определенного набора источников, не подвергая их глубокому анализу и серьезному рассмотрению. В научной же и научно-популярной литературе обычно преобладает иная точка зрения – ответ отрицательный, он гласит, что апостол Андрей не был на горах Киева и тем более исключено посещение им более северных территорий.
Причин и поводов, причем самых разнообразных для обоснования такой позиции, обычно находится предостаточно.
На формирование отрицательного ответа по этому вопросу повлияли многие обстоятельства, одно из них следующее. Из всех работ, посвященных пребыванию апостола Андрея в Скифии, подавляющее большинство рассматривает не существо вопроса, а только одну сторону вопроса, хотя и очень важную: время и обстоятельства появления этого сказания в летописном тексте, т.е. вопрос чисто текстологический.
В таких работах, как правило, исследование ограничивается вопросами о том, в какой редакции какой летописи это сказание впервые появилось. Ярким примером такого подхода является недавно опубликованная статья А.М. Введенского «Время внесения в летопись «Легенды об Андрее Первозванном» и ее состав» [1].
В работах такого плана практически всегда отсутствует постановка вопроса по существу дела даже при исключительно текстологическом изучении, а именно, где и когда могло возникнуть это сказание, где и когда оно бытовало до появления в летописном тексте и из какого конкретно источника мог взять это сказание летописец, а если же сказание создано самим летописцем, то какие источники были использованы им для создания сказания? Эти вопросы, как правило, не ставятся, не является исключением и названная работа А.М. Введенского. Чтобы не быть голословными, процитируем автора.
«Что касается состава данной легенды и сопутствующих ей пассажей, то наличие трех различных по своей структуре компонентов вставки летописца в доанналистическую часть ПВЛ очевидно. Первая часть – это описание самого пути «из варяг в греки», вторая – повествование о благословении Киева, и третья –
рассказ апостола Андрея о новгородских банях. Подробное изложение пути «из варяг в греки», приведенное летописцем, завершается фразой «…а Днепръ втечеть в Понетьское море жереломъ, еже море словеть Русское». И далее летописец сообщает: «По нему же училъ святыи Оньдреи, братъ Петровъ, якоже реша.
Оньдрею, учащю въ Синопии…». Дойдя в описании пути «из варяг в греки» до конечного пункта – Русского моря, летописец вводит в канву повествования фигуру апостола Андрея, который пройдет данный путь в обратную сторону – из Корсуни в Рим. Свидетельство о миссии апостола на берегу Черного моря и свидетельство о деятельности апостола в Синопии почерпнуты летописцем, на наш взгляд, из какого-то источника, возможно, устного происхождения. Далее летописец пишет: «Пришедшю ему в Корсунь, увиде, яко ис Корсуне близь устье Днепрьское. И въсхоте поити в Римъ и проиде въ вустье Днепрьское, и оттоле
поиде по Днепру горе», а завершает весь рассказ о деятельности апостола словами: «Оньдреи же, бывъ в Риме, приде в Синофию». Данный пассаж явно выдуман летописцем для того, чтобы начальный и конечный пункт похода апостола Андрея представлял две крайние точки существующего торгового пути, который первоначально описал летописец» [2].
Чрезвычайно показательна в таких работах аргументация и система доказательств авторов, и А.М. Введенский не исключение. Приведем несколько примеров из процитированного отрывка:
«Свидетельство о миссии апостола на берегу Черного моря и свидетельство о деятельности апостола в Синопии почерпнуты летописцем, на наш взгляд, из какого-то источника, возможно, устного происхождения»;
«Данный пассаж явно выдуман летописцем для того, чтобы начальный и конечный пункт похода апостола Андрея представлял две крайние точки существующего торгового пути, который первоначально описал летописец» и т.д.
Как видно из приведенных примеров, обоснование выводов подменено чисто декларативными, совершенно бездоказательными заявлениями автора, увы, такой метод доказательства характерен для многих работ подобного плана.
Не последнюю роль в цепи обстоятельств, повлиявших на формирование отрицательного ответа на вопрос, был или не был апостол Андрей в Северном Причерноморье и в Среднем Поднепровье, сыграла политизация этого вопроса – в появлении сказания увидели опреленные политические направленности.
Утверждается, например, что греческие тексты о посещении апостолом Андреем берегов Черного моря, включая Византию, появились якобы для того, чтобы доказать апостольское происхождение Константинопольской кафедры. То же самое утверждается и в отношении летописного сказания о посещении апостолом Андреем будущих русских земель. Сказание появилось (подразумевается – было придумано), чтобы обосновать апостольское происхождение Русской Церкви. При таком подходе от исследователей совершенно ускользают достоверность и правдоподобность самого события, оно фактически выпадает из реально происходивших, превращается в чисто литературный сюжет, который – и только он – становится предметом изучения.
Возникает вопрос: а насколько правильна такая постановка вопроса или, если пользоваться современным научным языком, насколько она корректна? Дело в том, что для того, чтобы получить действительно надежный и обоснованный ответ на этот вопрос, нужны бесспорные доказательства, например, свидетельства очевидцев из местных жителей. Как известно, таких свидетельств не существует, во всяком случае на сегодняшний день.
Вопрос, наверное, нужно ставить иначе, чем он ставился, а именно, был или не был апостол Андрей в Киеве, а есть ли основания в источниках считать, что он мог быть в этих местах и не противоречит ли такому утверждению историческая ситуация в регионе. Для получения достаточно обоснованного ответа о возможности пребывания апостола Андрея и других апостолов в Северном Причерноморье и Среднем Поднепровье, ответа, который бы соответствовал современному
состоянию исторической науки и смог бы удовлетворить любознательность современного скептически настроенного человека, следует рассмотреть два круга вопросов. Важным является анализ исторической обстановки – позволяет ли историческая ситуация в регионе делать вывод о возможности посещения
апостолом Андреем этих мест или она была такова, что полностью исключает такую
возможность. Второй круг вопросов связан со свидетельством письменных источников. На наш взгляд, вопрос об источниках было бы правильно поставить так: дают ли источники основание для утверждения о том, что апостол Андрей мог посетить район Северного Причерноморья и Среднего Поднепровья, и нет ли
свидетельств в источниках, которые бы противоречили такому утверждению?
Из Св. ІІисания известно, что апостольская проповедь вне Палестины направляется по тем местам, где жили иудеи рассеяния. Поэтому с доверием нужно относиться к тем сообщениям. где апостолы представляются действующими в иудейских поселках, например, к сообщению ο том, что aп. Андрей был в Синопе – там была иудейская колония, ибо Синоп упоминается в талмудической литературе, кроме того, оттуда же вышел пресловутый Акила – буквалист-переводчик Св. Писания на греческий язык.
Об условиях, необходимых для апостольской проповеди, в свое время очень хорошо сказал знаменитый историк древней церкви В.В. Болотов:
«В первом отношении (а) исторический характер повествуемого в высшей степени вероятен, когда передаваемые события отличаются естественностью, напр., аа) если миссионерские пути пролегают по местностям, подготовленным к усвоению христианства,– таким, где уже была иудейская колонизация (ήδιασπορά), и, бб) если проповедь апостолов указывается в странах, которые в то время стояли в сношениях с греко-римским миром (тогдашние торговые сношения простирались до Индии и Цейлона)». «Из Св.Писания мы видим, что апостольская проповедь вне Палестины направляется по тем местам, где жили иудеи рассеяния. Ап. Павел, по преимуществу апостол языков, избирает точкою отправления для своей проповеди молитвенные дома иудеев и прежде всего обращается к ним, как наиболее подготовленным
слушателям. Более чем вероятно, что и другие апостолы практиковали тот же самый способ в деле христианского благовестия. Поэтому с доверием нужно относиться к тем сообщениям, где апостолы представляются действующими в иудейских поселках». «Таким образом, ап. Андрей проповедовал уже на обработанной почве. Для оценки вышеназванных сказаний весьма важно также принять во внимание те
нормальные пути, по которым должна была идти миссионерская деятельность апостолов. Для своих миссионерских передвижений апостолы, как мы видим из Св. Писания, не прибегали к чуду: как и обыкновенные люди, они переезжали моря, переходили горы, подвергались опасностям и т.п. Следовательно, мы должны предположить естественный ход миссии относительно всех апостолов [3].
В процитированном отрывке В.В. Болотов фактически обозначил те необходимые исторические условия, при наличии которых свидетельства источников об апостольской проповеди в том или ином регионе могут быть признаны достоверными, а сами события могут считаться как действительно имевшими
место. Именно с таких позиций посмотрим на ситуацию в античных городах Северного Причерноморья.
Вопрос, который В.В. Болотов обозначил как наличие торговых путей, был подробно рассмотрен в статье, опубликованной в одном из номеров «Православного паломника» [4]. В названной статье речь шла о том, что с конца VII в. до Р.Х. на северном берегу Черного моря стали появляться греческие колонии-государства и в течение непродолжительного времени весь этот регион вошел в орбиту сначала греческого, а впоследствии римского мира. В названной статье говорилось также о торговых сношениях этого региона с другими частями античного мира, в частности, с Малой Азией. Здесь же остановимся только на торговле в эпоху, близкую к земной жизни апостолов, т.е. I век до Р.Х – I век по Р.Х.
Что представляли эти города и земли к северу от них к середине I в. по Р. X.– времени, на которое приходится посещение этих мест апостолом Андреем? Основные из них – Ольвия, Херсонес, Феодосия, Пантикапей, Фанагория – занимали площадь 40–50 га, были окружены мощными стенами, имели правильную планировку улиц, водопроводную и канализационную сети. В них было много храмов, посвященных разным божествам, в том числе и восточным, находились стадионы и театры, хорошо оборудованные военные и
торговые порты. Особенно важно то, что в каждом из них была своя еврейская община. Ольвия и Херсонес были городами-государствами, Восточный Крым, Таманский полуостров и прилегающие к нему земли составляли Боспорское царство со столицей в Пантикапее (современная Керчь), основанное в V в. до Р. X., в
IV–III вв. до Р. X. [5].
Помимо названных больших городов, существовало еще больше десятка мелких. Города были хорошо благоустроены (население каждого из названных больших городов составляло 25–30 тыс. человек) и имели со степью развитые, веками устоявшиеся пути сообщения.
Степную часть Крыма занимало Скифское царство со столицей в Неаполе (современный Симферополь). Прилегающие степи населяли сарматы, а севернее жили другие народы, включая славян, которые занимали, в частности, среднее Поднепровье. Так что край, куда направлялся апостол Андрей, не представлял из себя пустыню, а был давно освоен и обжит. К I в. по Р. X. Восточная Европа представляла собой уже освоенный ими район с хорошо отлаженными путями сообщения и постоянным движением купеческих караванов и вообще
путешественников. О хорошей осведомленности о жизни в античных городах Северного Причерноморья именно в этот период свидетельствуют подробные сведения о них у греческих и римских авторов – Страбона, Помпония Мела, Плиния Старшего и др., о развитой торговле и, следовательно, о путешествии торговцев – многочисленные находки привозных изделий в Ольвии, Херсонесе, Феодосии, Пантикапее и других городах. Это утверждение справедливо и в отношении Среднего Поднепровья, о чем свидетельствуют многочисленные находки греческих и римских монет, изделий из стекла, металла, керамики во всем этом обширном регионе. Как ручейки, а иногда и как полноводные реки, эти находки тянутся от античных городов в сторону Среднего Поднепровья, причем особенно часто они встречаются в районе Киева. В III–II вв. до Р. X. в эпоху эллинизма составляются карты, на которые нанесены уже все имеющиеся в Восточной Европе горы, водоемы и реки [6].
Так что ответ на условие, сформулированное В.В.Болотовым как наличие торговых путей, может быть только положительным – торговые пути существовали, причем издавна, уже на протяжении многих столетий, они активно использовались и в век
апостольский. О существовании еврейских общин в античных городах Северного Причерноморья написано достаточно много, об этом хорошо известно как на основании эпиграфического, так и археологического материала [7]. Так, например, по мнению ряда авторов, о существовании еврейской общины с молельней в
Пантикапее – столице Боспорского царства, по крайней мере, уже в 57 г. по Р.Х. можно говорить на основании датированной надписи [8]. Общеизвестно, что еврейские общины всегда были между собой очень тесно связаны и нет никаких оснований полагать, что общины в античных городах Северного Причерноморья представляли какое-то исключение, так что апостолам было куда ехать и кому
проповедовать. А если вспомнить, что жители провинций, расположенных на южном берегу Черного моря, т.е. прямо напротив Крыма, (были свидетелями (присутствовали) при сошествии Св. Духа на апостолов (Деяния, 2. 9, они названы в тексте Деяний «понтийцы»), то это может свидетельствовать о существовании
каких-то регулярных отношений между апостолами и народами, в первую очередь, иудеями, населявшими Малоазиатские провинции Римской империи и учитывая, что эти провинции неоднократно посещались многими апостолами, о чем свидетельствуют их послания – апостола Иоанна к жителям города Эфеса,
апостола Павла к Галатам и некоторые другие. А от этих территории до античных городов Северного Причерноморья рукой подать. И второе условие, необходимое для того, чтобы признать факт посещения апостолами той или иной земли, сформулированное В.В.Болотовым, в регионе Северного Причерноморья
тоже имеется. А с учетом достаточно частого посещения апостолами малоазийских провинций посещение ими античных городов Северного Причерноморья представляется совершенно реальным историческим событием.
Свидетельства письменных источников, которые дают основание говорить о путешествии апостола Андрея и других апостолов к берегам Северного Причерноморья и сопредельные территории, по их происхождению можно разделить на несколько групп. К первой группе можно отнести те сочинения,
которые, не являясь официальными документами Церкви, ею приняты, на них ссылаются и на них опираются древние и современные отцы Церкви, иерархи и другие деятели Церкви. Полагаем поэтому, что с некоторой долей условности эту группу источников можно назвать официальной, ибо церковные канонические авторы ими широко пользовались.
Разбор сведений древних авторов о проповеди апостола Андрея в Северном Причерноморье и сопредельных землях содержится в каждом сочинении, посвященном этому вопросу. До сих пор самыми основательными остаются разбор и анализ источников, относящийся к этой теме, предпринятый основателем русской византинистики академиком В.Г.Васильевским в работе «Хождение апостола Андрея в стране мирмидонян» [9].
Хронологически самым ранним является сочинение Евсевия Памфила, епископа Кесарийского, «Церковная история», в котором приводится сообщение Оригена о том, что по жребию апостолу Андрею в удел для проповеди веры Христовой досталась Скифия. Церковная история Евсевия Памфила написана около 330 г. по Р.Х., Ориген скончался в 22 г. по Р.Х., следовательно, можно констатировать, что церковная традиция связывает проповедь апостола Андрея в Скифии по крайней мере с конца XI в. Со Скифией проповедь апостола Андрея связывает и вся последующая письменная традиция без какого-либо исключения вплоть до месяцеслова Василия 11-го.
В контексте данной статьи опускаем дискуссии на темы взаимоотношения тех или иных источников или письменных традиций между собой, датировку определенных рукописей и др. В контексте настоящей работы важно подчеркнуть, что нет древнего
источника, который отвергал бы проповедь апостола Андрея в Скифии.
Географическое местоположение Скифии со времен отца истории Геродота, т.е. с середины 5 в. до Р.Х. сомнения не вызывает – она совершенно определенно отождествляется с землями, находящимися к северу от северного берега Черного моря. Можно дискутировать в отношении частностей – границ этой территории, конкретного значения этого термина у того или иного автора, но в целом это значение сохраняется. И что удивительно: наименование земель, расположенных к северу от Северного Причерноморья, «Скифией» сохраняется на протяжении многих веков вплоть до средневековья именно за самой территорией даже тогда, когда этнических скифов там давно и в помине не было. Более того, это название переходит с территории на те народы, которые ее населяют, хотя никакого отношения к собственно скифам они не имеют. Это хорошо показала В.П.Буданова на примере готов [10]. Это же на примере других народов, в том числе и славян, хорошо обосновал В.Г.Васильевский в уже названной работе об апостоле Андрее.
Помимо той группы источников, о которой только что шла речь, существует и другая группа, которая, в отличие от первой, не была признана Церковью. Под этими словами имеются в виду апокрифические сказания об апостоле Андрее. Их несколько: это Деяния апостолов Андрея и Матфия в стране антропофагов; Деяния святых апостолов Петра и Андрея; Деяния и мучение святого апостола
Андрея; Деяния Андрея, Иоанна и других апостолов.
Положение в науке резко изменилось с появлением в начале второй половины XIX в. ряда изданий, содержащих научную публикацию апокрифических сказаний об апостолах. Эти сказания были известны и раньше, но они не были собраны в одном издании и не были изучены источниковедчески, т.е. на предмет ценности и достоверности содержащихся в них сведений, истории появления и сложения текста и т.д. Эту работу проделали в 50–80-е годы прошлого века Тишендорф и Липсиус. Результатом их работы стало издание группы текстов – Актов апостолов, давшее ученому миру ценный свод источников по истории раннего христианства и, в частности, о местах апостольской проповеди.
Все эти тексты, повествуя об апостольской проповеди среди варваров, сообщая о нравах и обычаях жителей, привязывают их к определенной местности, а также дают названия тех пунктов, которые посещали апостолы. Академик В.Г. Васильевский сопоставил имеющиеся в текстах топографические и
этнографические данные с той традицией, которую античные авторы связывают с народами, обитавшими в Северном Причерноморье. Результатом такого сопоставления, проведенного В.Г. Васильевским с тонкой наблюдательностью и свойственной ему глубиной подхода к источнику, был следующий вывод: Деяния
апостолов, точнее говоря, тексты, связанные с апостолом Андреем и вышедшие из гностической среды, сохранили живое свидетельство о посещении группой апостолов, включающей Андрея Первозванного, Петра и Матфея, ряда городов Северного Причерноморья и Скифии. Все, что сообщается в этих сказаниях о
народах, которых посещали апостолы, укладывается в тот образ, в те представления о народах, населяющих Скифию, которые сложились на протяжении веков на основании разного рода свидетельств. В.Г.Васильевский связал полученные им в результате исследований апостольских деяний наблюдения с летописным сказанием о посещении Руси апостолом Андреем. Вывод, сделанный академиком В.Г.Васильевским, настолько интересен, что считаем необходимым привести его подлинные слова:
«Что касается русского сказания, внесенного в нашу первоначальную летопись, то оно находится, конечно, в связи с указанными сейчас учеными мнениями византийцев XI в. и ведет свою родословную от тех же гностических хождений, которые нами выше были изложены. Странными представляются не основная тема
сказания и не ее мотивы, а только ее развитие и подробности, едва ли объяснимые из дошедших до нас апокрифических источников. Как скоро признано было несомненным путешествие апостола Андрея по Русской земле, то уже было вполне естественно привести его на то место, где потом явился Киев, мать городов русских, если бы даже и не было для этого какого-либо особенного повода или в древнем храме в честь Первозванного, или же в древнем обычае ставить кресты на горах и возвышенностях» [11].
С.П. Петровский в исследовании «Сказание об апостольской проповеди по северо-восточному Черноморскому побережью» пошел дальше и глубже своих предшественников, причем по двум линиям. Опираясь на тексты, изданные Фабрициусом, Тишендорфом и Липсиусом и другими исследователями, С.П.
Петровский выявил истоки текстов до возникновения первоначального текста и его эволюцию, пока текст не приобрел те формы, которые давно и широко известны в литературе по авторам VIII в.
Второе направление исследования – это линия, намеченная и проведенная академиком В.Г.Васильевским в «Хождении апостола Андрея в стране ирмидонян». Если В. Г. Васильевский ограничивается общими выводами: о Скифии и др., то С.П. Петровский привязывает топонимы к более конкретной местности, к определенному региону, следствием чего являются необычайная топографическая
точность и конкретность. Если у какого-либо исследователя появилось бы желание проследить путешествие апостолов хронологически, т.е. составить описание по каким-то временным отрезкам, то на основании наблюдений С.П. Петровского это можно было бы сделать.
С.П. Петровский учел и обработал все редакции и переводы апокрифов на все языки: эфиопский, коптский, сирийский и др. и выявил эволюцию этих текстов на протяжении нескольких веков. Итогом всеобщего и тщательного анализа текстов является следующий вывод: «Резюмируя содержание двух первых глав нашего очерка, посвященных вопросу о времени происхождения оригинальных, переводных, переработанных и новообразованных апокрифических сказаний об апостольской проповеди по северо-восточному берегу Черного моря, находим, что
а) самые ранние редакции этих сказаний возникли в I–II вв.
и, следовательно, древнее аналогичных кратких церковных известий, из которых древнейшие, как увидим далее, относятся ко временам Пантена и Оригена. Так, наличные редакции греческих «Деяний апостолов Андрея и Матфия в городе антропофагов» и «Деяния апостолов Андрея и Петра в стране варваров»
принадлежат половине II в. а, может быть, концу I-го, началу II столетия. Из сказаний второй группы сирийская «История мучеников, апостолов Матфея и Андрея» в настоящем ее виде явилась между серединой II и IV вв.; эфиопские апокрифы «Фаддей в Сирии и Дакии» не древнее конца IV в.; англо-саксонская легенда «Андрей» составлена самое раннее во второй половине VII столетия. «Мученичество апостола Матфия», которым открываются легенды третьей категории, в редакции, сохранившейся поныне, принадлежит концу IV– началу V в.; древнейшая же чисто гностическая редакция его относится или к концу ΙI-го, или к началу III столетия» [12].
Приведенное здесь С.П. Петровским время создания апокрифов соответствует примерно тем датам, которые были предложены Липсиусом и другими немецкими исследователями и которых в целом придерживался В.Г.Васильевский. По мнению немецких исследователей, эти апостольские деяния могли быть написаны учениками апостолов, которые путешествовали вместе с ними. Как этот вопрос
рассматривается в современной науке? Все-таки с момента тех публикаций прошло более ста лет.
Среди публикаций последнего времени выделяется двухтомная работа Ж.М.Приора (Jean-Marc Prieur) [13]. Автор подготовил новое издание всех апокрифов, связанных с именем апостола Андрея, и провел тщательный и глубокий анализ всей рукописной традиции. Кроме того, автор проследил и проанализировал
и внутреннее содержание всех апокрифов, после этого анализа он пришел к совершенно неожиданному выводу. По мнению Ж.М.Приора, эти апокрифы не созданы гностиками, в них не содержится их, гностиков, учения, есть гностическая атмосфера, но она, по мнению автора, была свойственна той эпохе. По мнению
Ж.М.Приора, апокрифы были отредактированы в Александрии в христианской общине во второй половине 11-го в. по Р.Х., из этого заключения можно сделать вывод, что возникли они несколько раньше. Автор исследования видит в них описание реальных путешествий апостола.
Не оставил без внимания Ж.М.Приор и вопрос о путешествии апостола Андрея в Скифию (том 5, Вступление и комментарии, с.68-72). Ж.М.Приор рассматривает его в контексте того, насколько Акты Андрея соответствуют общецерковной традиции. Вывод Ж.М.Приора осторожный – он оставляет вопрос открытым. Осторожность в этом вопросе Ж.М.Приора объясняется тем, что он совершенно не представляет
ни исторической ситуации в Северном Причерноморье в античную эпоху, ни свидетельств античных авторов об этом регионе. Так, например, он пишет, что греки в Северном Причерноморье появились только в I в. (том 5, с.71). На основании контекста этого раздела можно полагать, что Ж.М. Приор не представляет ничего о размерах каботажного плавания по периметру Черного моря, и о существовании многочисленных периплов этого маршрута, начиная с 5 в. до Р.Х. и кончая V в. по Р.Х. Именно поэтому, на наш взгляд, говоря о путешествии апостола Андрея по Черному морю и признавая это путешествие как реальность, автор не уточняет его маршрут. Кроме того, по-видимому, из-за языкового барьера, автор совсем не
упоминает русских работ, скорее всего, он их просто не знает, и прежде всего, работы академика В.Г. Васильевского. Только этими обстоятельствами, думаю, можно объяснить осторожность вывода автора.
Какой вывод можно сделать из всего сказанного? Прежде всего тот, что исторические условия, политическая, экономическая ситуация в регионе дают все основания утверждать, что путешествие апостола Андрея в Северное Причерноморье и примыкающие к нему с севера земли могло состояться, и Апостол,
точно так же, как сотни и тысячи купцов или иных людей до него и после него, мог посетить все эти места. Свидетельства о таком путешествии апостола Андрея, содержащиеся в имеющихся в настоящее время в распоряжении исследователей письменных источниках, результаты их изучения современными исследователями, хорошо вписываются в известную по другим источникам историческую ситуацию,
нисколько ей не противореча. Все это делает путешествие апостола Андрея реально имевшим место историческим событием.
Совершал ли это путешествие апостол Андрей один или же с ним, кроме учеников и последователей, были и другие апостолы? По мнению В.В. Болотова, апостолы совершали свои путешествия группами, и делит апостольские миссии на несколько групп. Одна из самых больших групп, по мнению автора, понтийская, и основным регионом ее проповеднической деятельности было Боспорское царство. В эту
группу входили апостолы Петр, Андрей, Варфоломей, Матфий. В их сферу деятельности входила и Скифия.
Считаю необходимым остановиться еще на одном вопросе. В начале статьи говорилось о том, что многие современные авторы, которые отрицают достоверность сказаний о посещении апостолом Андреем Северного Причерноморья и Среднего Поднепровья, делают это, видя определенные исторические несообразности. Некоторые оспаривать невозможно по причине их субъективности, другие подводят фактологическую базу; в справедливости таких можно усомниться и показать их несостоятельность. На двух таких возражениях считаю нужным остановиться, тем более, что они принадлежат такому авторитету в
области церковной истории, как академик Е.Е. Голубинский.
Первое возражение сводится к тому, что посещение этих мест апостолом Андреем было невозможно, ибо все эти местности не были заселены и представляли из себя пустыню: «Во век апостолов страна наша представляла из себя находившуюся за пределами известного мира неведомую и исполненную всевозможных ужасов пустыню. Зачем бы пошел в эту неведомую пустыню апостол Андрей? Он мог пойти
в нее, как и во всякую другую подобную пустыню, только тогда, когда бы у него не было дела в черте самого тогдашнего мира и было свободное время ходить по пустыням. Но это, как всякий знает, было вовсе не так. Он не мог иметь никакой надежды утвердить сколько-нибудь прочным образом христианство в совершенно разобщенной с остальным миром варварской и населенной Бог знает кем стране – для чего же предпринимал бы он в нее путешествие? Не для того же, в самом деле, чтобы ставить кресты на необитаемых горах или наблюдать такие случаи, как паренье в банях» [14]. Ответ на это возражение знаменитого историка церкви фактически был дан в начале статьи. Плотность памятников римской эпохи на этих землях очень большая. Так что это возражение Е.Е.Голубинского можно считать снятым.
Второе возражение следующее. Е.Е. Голубинского смущает то обстоятельство, что летописец отправляет Апостола в Рим не по Днепру и Черному морю, а через Европу. «Посылать Апостола из Корсуни в Рим нашим путем есть одно и то же, что посылать кого-нибудь из Москвы в Петербург путем на Одессу, но представлять возможным совершенно неестественное и невероятное есть одна из привилегий
составителей народных легенд. При том, сочиняя этот неожиданный и слишком оригинальный путь, составитель повести, по всей вероятности, не считал его таким невозможно странным, каким он был на самом деле: имея недостаточные географические сведения, он, вероятно, только находил его несколько
более длинным, чем прямой путь по морю Средиземному».
Почтенный историк, к сожалению, не учел одно обстоятельство, уже достаточно хорошо известное и в его время. Дело в том, что путь, по которому летописец отправляет апостола Андрея в Рим,– знаменитый янтарный путь, который существовал, и весьма активно, с III тыс. до Р. X. Для времени путешествия
апостола Андрея направление этого пути, его начало и конец, вопросы охраны путников в дороге, организация путешествий хорошо разработаны западными исследователями на основании письменных источников и огромного материала, добытого путем раскопок: кладов монет, обнаруженных при раскопках дорог римского времени и др. Не будет натяжкой предположение о том, что при разработке этих вопросов исследователи менее всего заботились о подтверждении свидетельств летописи. При том, что этот путь был более безопасным и лучше организованным, он был еще как минимум на 800 километров короче
средиземноморского.
В заключение хотелось бы отметить следующее. Автор меньше всего хотел бы, чтобы у читателей этой статьи после ее прочтения осталось бы впечатление, что вопросы и проблемы, связанные с посещением апостолом Андреем Северного Причерноморья и Среднего Поднепровья, решены и закрыты. Да, автор на основании исследования исторической ситуации в этом регионе и свидетельств письменных источников
пришел к твердому убеждению, что апостол Андрей с группой других апостолов мог быть в этих районах, для такого утверждения есть все основания. Но это не значит, что все вопросы сняты и разрешены, они остаются и будут оставаться всегда точно так же, как будет продолжаться работа над источниками и другими материалами. Только нельзя допускать того, чтобы недоумение по какому-то частному вопросу,
будь то конкретный источник или событие из какой-либо сферы жизни того времени, приводило бы сразу к отрицательному ответу на проблему в целом, а раньше так бывало.
Примечания
Введенский А.М. Время внесения в летопись «Легенды об Андрее Первозванном» и ее состав в IX Конференции молодых ученых «Вопросы славяно-русского рукописного наследия» (к 75-летию Отдела древнерусской литературы). СПб., 2008.
Введенский А.М. Цит. соч.
Болотов В.В. Лекции по истории древней Церкви. СПб., 1910. Т. 2. С. 241-246.
Беляев С.А. Исторические предпосылки для распространения христианства в Восточной Европе // Православный паломник, № 3 (16), 2004, С. 6-10.
См.: Доватур А.И., Каллистов Д.П., Шишкова И.А. Народы нашей страны в «Истории» Геродота: Тексты, переводы, комментарии. М., 1982. Очень ценная и важная книга, в особенности комментарии. Ценность ее заключается в том,
что каждое известие Геродота о жителях Скифии, т.е. Восточной Европы, фактически до широты Москвы и даже севернее, сопровождается данными, добытыми в результате изучения языка и археологии. Создается полная и живая
картина жизни в этом районе в V в. до Р. X. Уже в это время земли были достаточно густо заселены.
Кропоткин В.В. Римские импортные изделия в Восточной Европе (II в. до н.э.– V в. н.э.). М., 1970 (Археология СССР. Свод археолог. источников. Вып. Д 1–27). Карты на с. 149–165 (Рис. 1–30); Кропоткин В.В. Клады римских монет на территории СССР. М., 1961 (Археология СССР. Свод археолог. источников. Вып. Д 4–4). Кроме текста см. карты (Рис. 23–35), на которых обозначены места находок римских вещей не только на территории СССР, но и Польши и всей Восточной Европы;
Амброз А.К. Фибулы юга Европейской части СССР. М., 1966 (Археология СССР. Свод археолог. источников. Вып. Д 1–30); Древности железного века в междуречье Десны и Днепра. М., 1962 (Археология СССР. Свод археолог. источников. Вып. Д 1–12). Карты на табл. 2 и 5. Названные издания особенно ценны тем, что содержат много
фактического материала.
Соломоник Э.И. Древнейшие еврейские поселения и общины в Крыму. Симферополь, 1997.
Айбабин А.И. Этническая история ранневизантийского Крыма. Симферополь, 1999, С. 45-46, где и указана вся предшествующая литература.
Васильевский В.Г. Хождение апостола Андрея в стране мирмидонян // Васильевский В. Г. Труды. Т. 2. Вып. 2. СПб., 1909.
С. 213-295.Буланова В.П. Готы в эпоху великого переселения народов. М., 1990. С. 60-61.
Васильевский В.Г. Хождение апостола Андрея в стране мирмидонян // Васильевский В.Г. Труды. Т. 2. Вып. 1. СПб., 1909. С. 291.
Петровский С.П. Сказание об апостольской проповеди по северо-восточному Черноморскому побережью // Зап. Имп. Одес. общества истории и древностей. 1897. Т. 20. Ч. 1 С. 147.
Jean-Marc Prieur. Acta Andreae Praefatio-Commentarius Corpus Christianorum, Series Apocryphorum, vol.5, BrepolsTurnhout,1989.
Jean-Marc Prieur. Acta Andreae Textus. Corpus Christianorum, Series Apocryphorum, vol.6, BrepolsTurnhout, 1989.
Голубинский Е.Е. История Русской Церкви. М., 1901. Т. 1. С. 29.
Христианская топография Херсонеса
1 Постановка вопроса, история изучения и современное положение
Для изучения обозначенной в названии статьи темы, раскрытие которой должно прояснить одну из самых существенных сторон жизни Херсонеса – ибо христианство являлось основой жизни византийского Херсонеса, есть все основания, все исторические предпосылки. И даже как-то странно, что эта сторона в истории Херсонеса до сих пор привлекала так мало внимания историков и археологов.
Три слова, входящие в название статьи, обозначают лишь внешние, формальные контуры темы. Из названия ясно только одно, а именно, что будет рассматриваться вопрос о месте расположения христианских памятников в Херсонесе, ибо именно так чаще всего в буквальном смысле воспринимается значение слова “топография”. Иными словами, обычно под словосочетанием “историческая топография” (или какая-то более конкретная) подразумевается, что речь пойдет о привязке к конкретной местности определенных зданий или событий, известных по письменным источникам. В русском языке существует и иногда используется и другое слово для обозначения этого явления – “локализация”. Если слово “топография” греческого происхождения, то “локализация” имеет корни в латинском языке и как все, что связано с древним Римом и латинским языком, более конкретно и более узко по значению. Но какое бы из этих двух слов не было употреблено, ясно, что речь пойдет о том, где конкретно в Херсонесе находились памятники, связанные с христианской верой.
Но разместить на плане города те или иные христианские памятники, это, повторяю, только внешняя, формальная сторона проблемы. Возможен и иной, на наш взгляд, более глубокий подход, при котором проблема может быть раскрыта значительно полнее и глубже, и который учитывал бы роль и значение христианской веры в жизни Византии вообще и Херсонеса в частности.
Такой подход необходим потому, что христианство – это не просто некоторое добавление каких-то новых элементов к уже существующему на протяжении многих веков строю и образу жизни, верованиям и обычаям, это не просто добавление нового божества к существующему на протяжении всего античного периода пантеону, как это было со многими восточными божествами, которые более или менее органично вписывались в уже существующий пантеон. Христианство это та религия, а если рассматривать его с позиции историка, то явление в развитии мировой истории, которое изменило всю жизнь. Применительно к Херсонесу, равно как и к любому другому городу той эпохи, это означает, что иными с появлением христианства стали и градостроительная структура города, и сама общественная архитектура, и городская планировка, и социальная стратификация населения, и правовые институты и многое, многое другое, и в жизни города в целом, и в жизни его населения. Поэтому, на наш взгляд, и подход к изучению христианской топографии Херсонеса должен быть иным, не только формальным, но более жизненным, учитывающим то новое, что привнесло в жизнь города появление в нем христианских храмов.
Имею в виду такой подход, такое изучение материала, когда на плане города локализуются не только сами здания, но с территорией города увязывается все то, что в этих зданиях совершалось, и жизнь тех людей, которые жили и действовали в конкретных условиях. В этом случае немые камни построек превращаются в живых свидетелей всего происходящего, в данном конкретном случае – в Херсонесе. Таким образом, в этом случае изучается и, по возможности, восстанавливается живая жизнь города, а все имеющиеся в настоящее время источники и доступные исследователю материалы, являются лишь кирпичиками, строительным материалом для восстановления живой жизни. К сожалению, очень часто изучение какого-либо археологического или иного материала превращается в самоцель, и сделанные из него выводы повисают в воздухе.
Но для работы в этом направлении должны быть некоторые исторические предпосылки. Поэтому, прежде чем приступить к конкретному изучению материала, посмотрим, существуют ли такие предпосылки в Херсонесе.
Исторические предпосылки для изучения христианской топографии Херсонеса в обоих направлениях – и в формальном и в более сущностном есть. Основная предпосылка, онтологическая, то есть наличие объекта изучения, в Херсонесе присутствует, а именно, существование в городе христианской Церкви (Церкви не как здания или зданий, а Церкви как, говоря юридическим языком, организации) является бесспорным. В контексте изучения темы христианской топографии Херсонеса не являются принципиально важными те дискуссии, которые проходят по датировке тех или иных источников и, соответственно, датировке тех или иных событий. Поэтому все эти споры пока оставляем в стороне и будем пользоваться традиционной церковной точкой зрения, основанной на свидетельстве источников.
Так вот, согласно церковной традиции, жители Херсонеса впервые услышали слово Евангельской проповеди от апостола Андрея. Было это в 40-е годы I века по Р.Х.. В конце того же века в Херсонесе оказался в ссылке 3-ий Римский папа Климент I, который нашел здесь мученическую смерть. Согласно свидетельству источников, он нашел в Херсонесе довольно многочисленные христианские общины, которые могли остаться только от апостола Андрея и его приемников. Благодаря проповеди папы Климента I, число христиан в Херсонесе значительно увеличилось. По свидетельству источников, в Херсонесе совершались Церковные таинства, но даже если бы таких свидетельств не было, ясно, что без совершения таинств, Церковь существовать не может. То, что согласно письменным свидетельствам о пребывании папы Климента в Херсонесе, он там совершал, является прерогативой епископа города. Таким образом, совершенно очевидно, что по крайней мере к концу I века по Р.Х. христианская община в Херсонесе фактически окончательно оформилась в поместную Церковь в древнехристианском значении этого слова.
В настоящее время в руках исследователей нет прямых письменных свидетельств о том, как жили христиане в Херсонесе в течение II и почти всего III века, но то, что они, христиане, там были в течение всего названного времени, несомненно. Об этом, в частности, свидетельствует то обстоятельство, что когда в конце II – начале IV века появляются конкретные свидетельства о жизни христианской общины в Херсонесе, то речь идет уже об общине, способной противостоять языческой или, можно сказать по-другому, пока еще не христианской части населения Херсонеса В это время, согласно этим свидетельствам, в Херсонесе и его округе сменяют друг друга семь епископов, присланных в эти края епископом Иерусалимским. И во всяком случае, с этого времени херсонесская община (или общины) полнокровная поместная Церковь, епископы которой неоднократно участвовали во вселенских и поместных соборах.
Есть разные мнения среди исследователей о том, когда Херсонес и вместе с самим городом и херсонесская Церковь прекратили свое существование. По мнения разных исследователей гибель города могла произойти между серединой ХIV и серединой ХVI века. Для целей этой работы не имеет принципиального значения, какая из этих крайних дат или какая-то промежуточная между ними будет, в конце концов, принята всеми или большинством исследователей. Мне представляется, что более обоснована – середина века. Важно то, что на всем протяжении отмеченного хронологического периода – от первых веков от Рождества Христова и до середины ХVI века в Херсонесе существовала Церковь во главе с епископом. Об этом имеются бесспорные и многочисленные свидетельства. Таким образом, повторяю, можно утверждать, что есть основа для изучения христианской топографии Херсонеса – есть сама Церковь.
Но для полноценного изучения вопроса этого мало. Нужны еще соответствующие источники. Они тоже есть, и во вполне достаточном объеме. Групп источников две. Первая – это письменные свидетельства, вторая – результаты археологических раскопок Херсонесского городища.
Письменные свидетельства. Они достаточно многочисленны и позволяют исследовать историю христианства в Херсонесе уже с I века по Рождестве Христовом. С некоторой долей условности их можно разделить на две группы. К первой относятся те свидетельства, которые происходят из самого Херсонеса. Почти все они были получены при раскопках. Это надписи на камне, граффити на фресках и фрагментах керамики и других материалах. Ко второй – свидетельства, сохранившиеся в виде текстов в различных рукописях. Не исключено, что в основе многих из них лежит также херсонесская традиция, попавшая в источники или при непосредственном знакомстве автора текста с событиями в Херсонесе или же опосредственно, через несколько промежуточных звеньев. Подробнее обо всем этом речь пойдет при рассмотрении конкретного материала. Все эти источники содержат множество данных по истории Церкви в Херсонесе и интересные свидетельства о событиях Церковной жизни, происходивших на херсонесской земле.
Архитектурный материал, добытый путем раскопок. Первые раскопки в Херсонесе начались в 1827 году и уже тогда, при самых первых раскопках, были обнаружены три христианских храма. С того памятного 1827 года и по наши дни раскопано от 1/4 до 1/3 общей площади города и открыто около ста больших и малых христианских Церквей различной эпохи и самой разнообразной архитектурной формы. Раскопано много улиц и целые кварталы в разных частях Херсонесского городища. Вероятнее всего, что среди раскопанных Церквей есть немало тех, которые упоминаются в письменных источниках. Нужно только уметь их отождествить. Так что, материал, который можно и нужно использовать для изучения христианской топографии Херсонеса, имеется в изобилии.
История изучения христианской топографии Херсонеса. Первые попытки отождествить упомянутые в письменных источниках храмы со ставшими известными в результате проведенных раскопок конкретными Церквами обычно делались или при публикации отчетов о раскопках или при описании Херсонеса. В качестве примера можно привести высказывания Н.Н. Мурзакевича о месте крещения князя Владимира в его отчете о поездке в Херсонес. Такие высказывания, как правило, очень краткие, не отягощены доказательствами и большой научной ценности не представляют. Они важны лишь тем, что пробуждают интерес к христианской топографии Херсонеса.
Первой работой, где вопрос о христианской топографии Херсонеса был поставлен глубоко и рассматривался на серьезной научной основе является исследование В.В. Латышева о житиях первых херсонесских епископов. В этой работе знаменитого русского исследователя впервые был проведен серьезный анализ житийных текстов на предмет выявления содержащихся в них свидетельств о размещении в Херсонесе раннехристианских построек и сопоставление этих свидетельств с уже раскопанными зданиями.
Следующим звеном в развитии тематики по христианской топографии Херсонеса стало исследование С.П. Шестакова “К вопросу о месте крещения князя Владимира” прочитанное в Казанском Университете 16 декабря 1907 года и опубликованное сначала в Казани и немного позднее перепечатанное в Москве в виде приложения к 3-му выпуску “Памятники христианского Херсонеса”. В этой работе автор разбирает в основном письменные источники, относящиеся к этому важному событию, причем больше даже источниковедчески, чем применительно к изучению топографии. На первый план в этой работе выдвигается вопрос о том, где и на какой почве и на каком языке возникли те источники, в которых говорится о крещении князя Владимира и которые легли в основу летописного и иных древнерусских текстов на эту тему. Упомянутое исследование С.П. Шестакова очень важно потому, что впервые в русской исторической науке был серьезно поставлен вопрос о необходимости работать над поисками того храма в Херсонесе, в котором был крещен князь Владимир.
В связи с вопросом о князе Владимире в Херсонесе необходимо упомянуть появившуюся в 1909 году работу А.Л. Бертье-Делагарда, которая хотя формально и не касается прямо христианской топографии города, но имеет для ее изучения большое значение. Имею в виду его статью “Как Владимир осаждал Корсунь”. В этой статье А.Л. Бертье-Делагарда речь идет о военных действиях князя Владимира против Корсуни. Христианская топография в работе прямо не рассматривается, но уточнение вопросов, связанных с местом расположения лагеря князя Владимира под стенами Херсонеса, того места в оборонительных стенах, которое подверглось наиболее сильному штурму и ряда других вопросов, является совершеннореальным вкладом и в изучение христианской топографии Херсонеса.
В 1916 году появилась работа Д.В. Айналова под названием “Мемории св. Климента и св. Мартина в Херсонесе”8 . Это исследование знаменитого уже в то время исследователя положило начало действительно серьезному и глубокому изучению христианской топографии Херсонеса. В начале этой статьи говорилось о возможных двух подходах, двух путях изучения христианской топографии города. Один путь более простой, при нем изучение сводится исключительно к локализации в городском пространстве какого-либо здания, известного по письменным источникам. Второй путь более сложный, он предполагает включение здания в контекст исторической и, как частный случай, историко-церковной или литургической жизни. Так вот, названная выше статья Д.В. Айналова – это блестящий пример исследования христианской топографии Херсонеса по второму, самому сложному и одновременно самому плодотворному пути, дающему значительно более интересные результаты. Наибольшая ценность и значение этого исследования Д.В. Айналова не только и не столько в том, что он связал обнаруженные в Херсонесе некоторые храмы с именами римских пап Климента I и Мартина I, хотя одно это уже представляет огромную историческую ценность, а в том, как он это сделал. В частности, Д.В. Айналов привлек большое количество нарративных и эпиграфических источников, путем кропотливого анализа и сопоставления с данными из истории Церкви и церковной архитектуры установил их облик и устройство и сопоставил все с херсонесским материалом. Иными словами, Д.В. Айналов ввел херсонесские находки в контекст аналогичного материала из других регионов, о которых известно больше. Таким образом, два раскопанных в Херсонесе храма – так называемый “Загородный” и храмик на островке в Казачьей бухте о которых сохранились в письменных источниках очень скупые сведения, стали неотъемлемой частью Церковной истории и буквально ожили.
Из нескольких ремарок автора в тексте статьи очевидно, что опубликованная работа – только начало его исследований в этом направлении; Д.В. Айналов обещал по крайней мере еще 2 – 3 работы на эту тему. Но ни одной работы по христианской топографии Херсонеса исследователем больше опубликовано не было. Не удалось найти более или менее законченной работы ученого и в его архивах. По-видимому, изменившиеся условия жизни после октября 1917 года не позволили Д.В. Айналову снова обратиться к херсонесской теме и дело ограничилось только сбором материала. А это очень жалко, ибо опубликованная в 1916 году статья позволяет предполагать, что будь предполагаемые статьи написаны иопубликованы, изучение христианской топографии Херсонеса находилось бы сейчас на совершенно ином уровне.
И в связи с Первой мировой войной, и, в особенности после событий октября 1917 года и последовавшей за ними гражданской войны изучение и раскопки Херсонеса резко пошли на убыль. Соответственно, прекратилось на долгие годы и изучение христианской топографии города. В это время появляются лишь краткие ремарки в ряде изданий Херсонесского музея, в которых помещены отчеты о раскопках за предреволюционные годы. Эти заметки принадлежат перу К.Э. Гриневича, готовившему отчеты к печати. Ему же принадлежит и неопубликованная рукопись, посвященная четырехапсидному храму. Об этом храме речь пойдет дальше. Интерес и к истории Херсонеса в целом и христианской топографии города оживился лишь в послевоенные годы.
Первой ласточкой в этом направлении явились статьи Б.Д. Грекова “Повесть временных лет” о походе князя Владимира на Корсунь” и Н.В. Пятышевой “Земляной путь рассказа о походе Владимира на Корсунь”. Обе статьи не являются исследованиями по христианской топографии города, примыкают к упомянутой выше работе А.Л. Бертье-Делагарда, являясь развитием и дополнением или опровержением высказанных в ней мыслей. Так же как и статья А.Л. Бертье-Делагарда, эти работы могут быть использованы для изучения Церковной топографии Херсонеса времени похода князя Владимира на Корсунь.
В 1982 году появилась работа В.А. Кутайсова “Четырехапсидный храм Херсонеса”. В этой работе автор, основываясь на одном эпизоде из жития епископа Капитона-одного из семерки первых херсонесских епископов, высказал предположение, что один из самых интересных храмов Херсонеса, а именно тот, который вошел в археологическую литературу под именем “четырехапсидный”, построен на месте совершения епископом Капитоном чуда. Эта статья важна и интересна, прежде всего, постановкой вопроса – попыткой поиска среди херсонесских реалий того места, которое связано с одним из чудес первых херсонесских епископов. Как этот вопрос решается автором публикации, об этом речь пойдет дальше.
Книга А.И. Романчук “Херсонес ХII – ХIVвв.: историческая топография” опубликованная в 1986 году, посвящена, в основном, другим вопросам, но в ней есть несколько замечаний, относящихся к исследуемой теме. Так, анализируя набор вещей, обнаруженных в усадьбе № 4 кварталов 13 – 18 Северного берега, она приходит к выводу, что в этом доме, который относится автором к ХII – ХIII векам, жил русский священник. Принадлежность дома русскому священнику основана на том, что в нем при раскопках было обнаружено несколько предметов литургического обихода, в частности, кадило и крест со славянской надписью.
В 1988 – 1990 годах появилась серия статей С.А. Беляева, посвященная поиску того храма, в котором был крещен князь Владимир. Проанализировав свидетельства древнерусских источников, литургические особенности совершения таинства крещения в ту эпоху, автор сопоставил полученные на основании письменных источников представления с раскопанными в Херсонесе храмами. Вывод автора таков – князь Владимир мог принять таинство крещения только в баптистерии (крещальне), находящейся около Уваровской базилики.
В 1982 и в 1985 годах поблизости от западного участка оборонительной стены Херсонеса был раскопан небольшой крестообразный храм. Его обнаружение дало возможность А.И. Романчук при публикации результатов раскопок обратить внимание и привлечь при интерпретации полученных результатов “Слово о пренесении мощем преславного Климента” (Слово о перенесении мощей преславного Климента), а также варианты этого текста, сохранившиеся на латинском языке (“Итальянская легенда”), в котором описан путь равноапостольных братьев со святыми мощами папы Климента от места их обнаружения до места их постоянного расположения. На этом пути торжественная процессия делала остановки в нескольких храмах. Одним из таких храмов назван храм св. Созонта. А.И. Романчук, сопоставив свидетельство текста с местоположением вновь раскопанного храма, приходит к убеждению, что вновь раскопанный храм и есть тот храм св. Созонта, который упомянут в тексте “Слова”. Попутно исследователь отождествляет и храм Леонтия, который так же назван в тексте “Слова”.
Продолжая исследовать тему пребывания князя Владимира в Херсонесе, С.А. Беляев опубликовал в 1994 году статью “Базилика на холме в Херсонесе и “Церковь на горе” в Корсуни, построенная князем Владимиром”. В этой работе автор отождествил ту церковь, которую по свидетельству древнерусских текстов князь Владимир построил в Херсонесе – Корсуни в память своего крещения, с конкретным раскопанном в 1890 и в 1973 – 1981 годах храмом. Церковь, согласно свидетельству древнерусских источников, была посвящена небесному покровителю князя Владимира святому Василию Великому.
Перечисленными работами и ограничивается все то, что было сделано по изучению топографии христианского Херсонеса. Теперь обратимся к рассмотрению вопроса по существу. Представляется, что лучше всего сделать это по определенным эпохам. Особенно важно это для начального периода бытия христианской Церкви, ибо именно в первые века христианства создается та основа и закладываются главные принципы того, где и в каких местах могли возводится христианские храмы. В этот же начальный период складываются основные формы богослужения и, соответственно, и типы храмов.
Период I – III веков по Рождестве Христовом. Из событий как общецерковной истории, относящихся к Херсонесу, так и истории христианской Церкви в самом Херсонесе по письменным источникам известны только пребывание апостола Андрея с группой апостолов в середине I века и пребывание в ссылке в Херсонесе Климента папы Римского. О христианах в Херсонесе на протяжении последующих двух веков письменные источники молчат, хотя есть все основания полагать, что христианство в Херсонесе распространялось и в это время, и Церковь продолжала утверждаться. Об этом можно судить, в частности, на том основании, что к тому моменту церковной истории Херсонеса, который получил освещение в источниках (рубеж III – IV веков), христиане в Херсонесе представляют уже весьма многочисленную группу и значительную силу.
От пребывания в Херсонесе апостола Андрея никаких видимых материальных свидетельств в настоящее время неизвестно. Это и немудрено, ибо и в это и в более позднее время христианство не имело еще своего языка, способа выражения своего вероучения, ни в архитектуре ни в живописи ни в погребальном обряде. На данном этапе своего бытия оно пользовалось художественным языком, выработанными еще в античной культуре. А ожидать того, что в Херсонесе будет найден при раскопках дом с такой же комнатой для молитвы, которая была обнаружена в Геркулануме, нереально. Такие комнаты, наверняка, были, но они исчезали при последующих перестройках домов.
От времени пребывания папы Климента в Херсонесе сохранилось место его погребения. Согласно свидетельству житийной литературы, тело мученически погибшего папы было выброшено из моря и верными его учениками похоронено на островке. Из этогоследует, что могила папы уже тогда была как-то обозначена. К этому склоняется и Д.В. Айналов, которому принадлежит честь научного обоснования того, что обнаруженные при раскопках в 1890 году на островке в Казачьей бухте архитектурные постройки являются той memoria, которая была возведена на месте погребения папы Климента и где обнаружили его святые мощи святые равноапостольные братья Кирилл и Мефодий, проведя первые зафиксированные в источниках раскопки в Херсонесе.
Д.В. Айналов на основании анализа источников, относящихся к раннему периоду истории христианской Церкви, был склонен относить обнаруженные постройки к раннехристианскому времени, во всяком случае в своей основе. Мне представляется, что есть все основания доверять суждению одного их крупнейших в мире специалистов по раннему христианству своего времени, во всяком случае, после Д.В.Айналова этот памятник никто так подробно и тщательно не исследовал. Пишу об этом потому, что иногда раздаются мнения, что обнаруженные постройки относятся к достаточно позднему времени. В пользу ранней датировки свидетельствует и следующее обстоятельство. Согласно “Слову о перенесении мощей преславного Климента” к моменту прибытия в Херсонес равноапостольных братьев, это место находилось в запустении и забвении. Последнее свидетельство о его посещении паломниками относится к середине VI века, причем паломники приезжали специально для поклонения этой святыне. Из этого следует, что могила папы Климента I по крайней мере к этому времени была архитектурно оформлена в соответствии с литургической традицией почитания мучеников, то есть так, как ее восстанавливает Д.В. Айналов на основании раннехристианских источников, и в том виде, в каком она была обнаружена Кириллом и Мефодием. Можно, конечно, предположить, что уже после того, как равноапостольные братья вынули из гробницы святые мощи папы, мемория была снова восстановлена. Но если это и произошло, то вряд ли было сооружено нечто принципиально новое, вероятнее всего, были восстановлены ранее существовавшие архитектурные формы.
К числу курьезных случаев, не заслуживающих серьезного внимания, относится мельком высказанное К.Э. Гриневичем предположение о том, что так называемый “пещерный храм” на главной улице Херсонеса является пещерой, которая служила местом тайных собраний первых христиан в эпоху гонений. Это предположение на первый взгляд правдоподобное и весьма заманчивое, было брошено мимоходом и никак обосновано, поэтому о нем ничего не было сказано в обзоре литературы. Подробнее об этом “храме” речь пойдет немного ниже.
То, что о христианстве в Херсонесе во втором и третьем веках по Рождестве Христовом ничего неизвестно из письменных источников и то, что до сих пор не выявлено никаких христианских памятников этого времени, еще не значит, что их нет или что они не будут выявлены в ближайшее время. Сложность, как уже об этом говорилось выше, заключается в том, что в это время или к этому времени, у Церкви еще не был выработан собственный язык внешнего выражения своего христианского мироощущения, который бы позволял сразу определять принадлежность того или иного предмета христианству. Этот язык сформировался и вошел в широкий обиход, если говорить в целом о Церкви, только к концу III века. Но это не значит, что положение безнадежно даже по отношению к херсонесскому материалу. Есть много иных способов попытаться выявить в Херсонесе то, что связано с ранним христианством.
Еще А.Л. Бертье-Делагард высказал предположение, что некрополь около “Загородного храма” принадлежит христианам. Находящиеся в этом некрополе могилы относятся к I – V векам по Р.Х. и составляют не прерывающийся ряд погребений без каких-либо временных лакун. Это предположение А.Л. Бертье-Делагарда поддержал Д.В. Айналов, но свое предположение он обосновывал уже с помощью выводов, полученных при анализе текстов. Скорее всего это так и есть, и в могилах, которые находятся на этом участке херсонесского некрополя, действительно хоронили только христиан. Вот уже огромный материал для изучения христианства во II – III веках.
Уверен, что если внимательно присмотреться и к другим видам материала первых веков по Рождестве Христовом, найденного в Херсонесе, например, к надписям, краснолаковой керамике, надгробиям и некоторым другим, то с учетом того, что уже сделано по отношению к другим регионам Римской империи, можно и среди херсонесского материала выявить то, что можно связать с жизнью христианской общины. Но это задача будущего.
Период рубежа III / IV – VII веков. Если предыдущий период важен тем, что именно в первые три века по Р.Х. и в начале IV века в особенности в периоды гонений на христиан, во времена мученичества возникали те места, которые впоследствии стали для христиан главными святынями, то для нового периода характерно появление литургического почитания таких мест и постройка над ними христианских храмов.
Действительно, в Херсонесе так же как почти во всех городах Римской империи начиная с века появляются христианские храмы. К сожалению, датировка раннехристианских храмов Херсонеса до сих пор не разработана. Определение времени постройки храма строится почти исключительно на основании сопутствующего ему археологического материала, что нельзя признать обоснованным. Именно поэтому при датировке даже самых главных храмов Херсонеса допускается большой произвол. В свое время автором этих строк ненаучность такого подхода была показана в специальной работе. Было отмечено, что, например, самая большая базилика Херсонеса – Уваровская – датируется различными авторами от IV до Х века. Под датировкой имеется в виду время постройки того здания, части которого были обнаружены в результате раскопок. Не вдаваясь, поэтому, в детали вопроса о времени постройки того или иного храма глубоко убежден в том, что почти все базилики, в особенности, самые крупные и некоторые храмы других архитектурных форм были возведены на протяжении IV века, а некоторые из них – в самом начале этого века, около 325 – 330 годов. Знаю, что это утверждение может вызвать возражение у тех исследователей, которые при определении времени постройки храмов опираются лишь на археологический материал и совершенно не учитывают многие другие факторы. Но очень многие обстоятельства свидетельствуют в пользу такой датировки.
Давно известно из сочинений историков древней Церкви, из сохранившихся описаний паломничеств, из сочинений других раннехристианских авторов, а также из эпиграфического материала, что после торжества христианства большинство храмов строилось на местах, которые как-то отмечены в жизни раннехристианской Церкви. Это или места кончины мучеников, места их погребения, места чудесных событий. Постройка храмов на таких местах засвидетельствовано Церковной традицией и признано современной наукой. Уверен в том, что и Херсонес в этом отношении не является исключением. Подтверждением этого может служить, в частности, архитектурные формы раннехристианских храмов Херсонеса. Но, к сожалению, по отношению к храмам Херсонеса этот вопрос до сих пор практически даже не поставлен, за исключением одного примера. Так что впереди еще много работы в этом направлении. И хотя свидетельств письменных источников, относящихся к собственно церковной жизни Херсонеса, не особенно много, есть все основания полагать, что в этом отношении можно еще очень многое сделать. Такая уверенность зиждется на том, что до сих пор совершенно не используются возможности изучения херсонесских храмов с литургической и собственно архитектурной точки зрения, равно как и огромный сравнительный материал, полученный в результате изучения памятников раннего христианство на Святой Земле, в Малой Азии, на Балканах и в других частях огромной территории Римской империи.
На предыдущих страницах этой работы уже дважды говорилось об одном храме Херсонеса, по поводу которого было высказано предположение о его связи с чудом, совершенном епископом Капитоном. Речь идет о храме, который получил название “четырехапсидный”.
Храм был открыт в конце прошлого века и исследован в начале нынешнего. В 1977 – 1979 годах его исследование было продолжено. На основании этих дополнительных исследований и с учетом всех предыдущих работ, В.А. Кутайсов постарался научно обосновать выдвинутое ранее К.Э. Гриневичем предположение о том, что этот храм построен в память чуда епископа Капитона над той самой известково-обжигательной печью, из которой епископ вышел живой и невредимый. Основанием для такого предположения послужило обнаружение под полом храма в его геометрическом центре таковой печи. Вот как обосновывает автор свою позицию. “Итак, местоположение печи посреди храма с устьем — подчеркнем еще раз — в геометрическом центре здания не случайность. Как уже сказано, храм не имел алтаря: по своему устройству это, несомненно, мартирий. Если же учесть, что он был воздвигнут над остатками известеобжигательной печи, то его, следуя К. Э. Гриневичу [7, с. 133, 134], действительно, можно считать поставленным в память о “чуде” епископа Капитона. Согласно “Житию” этого святого, он в 325 г. прибыл в Херсон с отрядом 500 воинов и насаждал христианство в этом языческом городе. Как гласят все сохранившиеся редакции “Жития” u, Капитон в доказательство “бытия божия” вошел в известеобжигательную печь и вышел из нее невредимым. Затем из пережженной в печи извести он построил крещальню, в которой всех окрестил. Описанные события изложены в нескольких редакциях “Жития Херсонесских святых”. Однако в нашем случае не играют роли их незначительные различия. Важно другое: во всех вариантах “Жития” Капитона (греческой рукописи XI в. в Московской синодальной библиотеке], в славянских редакциях, в том числе древнейшей из них — Супрасъльской минее XI в., в грузинской минее, крещение Херсонеса связывается именно с известеобжигательной печью… . Таким образом, можно констатировать вслед за М. И. Ростовцевым, что почитание местных святых связывалось в Херсонесе с определенными, всем хорошо известными памятниками. Четырехапспдпый храм мог занимать определенное место в ряду себе подобных памятников”.
Прежде всего нужно отметить, что важна сама постановка вопроса предпринятая в свое время К.Э. Гриневичем и повторенная в наши дни В.А. Кутайсовым. Попытки найти связь между житийными текстами и реальными памятниками в Херсонесе, как было показано выше, весьма редки в наши дни, так что уже сам факт обращения автора к проблемам христианской топографии Херсонеса заслуживает глубочайшей благодарности и признательности. Теперь посмотрим, как этот вопрос решается и насколько обоснован вывод автора.
Важную роль в рассуждениях автора играют материалы добытые в ходе археологического исследования памятника, в частности, именно на них автор основывает время постройки храма; строительство храма В.А. Кутайсов относит к VII веку не уточняя, к какой его части. И в связи с этой датой возникает первый вопрос. Если примем время постройки храма, предложенное автором, то тогда оказывается, что между совершением чуда и постройкой храма прошло как минимум 200 лет. Если это место совершения чуда, и к тому же отмечено постройкой одного из самых примечательных храмов в Херсонесе, то вполне резонно предположить, что место это должно было бы почитаться как святое с самого момента совершения чуда, то есть на этом месте в праве ожидать какой-то иной христианской постройки. Постройка, предшествующая храму, была найдена при исследованиях 1977 – 1979 года. Но предоставим слово самому автору. “В 1977—1979 гг. изучение памятника продолжил Херсонесский отряд Южно-Крымской экспедиции Института археологии АН УССР. В результате раскопок выяснилось, что в древности здесь был косогор, понижавшийся с запада на восток. Наиболее древним на этом участке является большой бассейн, построенный в I—II вв. н. э. и засыпанный в самом конце IV или, скорее всего, в первой половине V в. н. э. Его ширина 5,9 м, длина раскопанной части достигает 15 м, наибольшая глубина около 3 м. Затем в засыпь бассейна в его северном углу была “впущена” стена, уходящая в борт раскопа постройки. Еще позднее на том же косогоре была сооружена известеобжигательная печь № 1, частично вырубленная в скале и обложенная камнем. Во время первого вскрытия остатков печи в 1909 г. ее внутренняя обкладка, судя по снимкам, хранящимся в архиве заповедника, сохранилась на высоту трех – четырех камней ”.
Итак, по словам В.А. Кутайсова, автора и раскопок и статьи, получается, что до постройки храма на его месте существовал како-то бассейн для хранения воды, который исчез в середине V века, впоследствии, но не раньше этого времени, на месте бассейна была воздвигнута известеобжигательная печь. Автор не уточняет время ее постройки, но совершенно очевидно, что это не могло случится раньше середины V века. Но чудо-то епископ Капитон, согласно текстам жития, совершил в 325 году! В это время по словам В.А. Кутайсова на этом месте был бассейн, а печи и в помине не было! Получается, как говорят в народе, маленькая неувязочка! Не спасает положения и следующие рассуждения В.А. Кутайсова. “Печь была обращена, как обычно, устьем в сторону понижения склона, т. е. с учетом тогдашнего рельефа местности, который значительно изменился после возведения храма. Первоначальный мозаичный пол, насколько можно судить по изданному Р. Х. Лепером плану, перекрывал остатки печи. Устье же ее оказалось на 0,92 м ниже уровня мозаичного пастила. Тонкий слой гари — остаток выброса из печи — простирался под цемянковой субструкцией мозаичного пола везде, где таковая сохранилась. Бутовая обкладка печи, как и скала, в которой она вырублена, сильно обожжена, тогда как субструкция мозаики, вплотную прилегающая к ней, – не носила следов обжига. Все это и позволяет заключить, что печь предшествовала мозаике, а стало быть, и храму”. То, что печь раньше, древнее храма, еще ни о чем не говорит. Важно, что она не существовала в то время, когда было совершено чудо епископом Капитоном.
Из всего сказанного можно сделать только один вывод – или в корне неправильна вся хронология, предложенная автором и все те даты, которые были предложены В.А. Кутайсовым, должны быть пересмотрены, или печь под храмом не та, в которой совершил чудо епископ Капитон и четырехапсидный храм не имеет никакого отношения ни к епископу Капитону ни к совершенному им чуду.
Есть еще один вопрос к автору, который, к сожалению, в его работе остался без рассмотрения. Дело в том, что обычно места, связанные с чудесами, оставлялись на виду или для поклонения или, по крайней мере, для обозрения. В данном случае, печь оказалась похороненной под довольно глубоким слоем земли, и о ее существовании там вряд ли кто мог догадываться.
И, наконец, последнее. Постройка мемориальных храмов была характерна именно для IV века, когда христианство вышло из подполья, когда еще были свежи в памяти мучения, страдания и чудеса мучеников за веру. В VII веке, когда постройка храма была отделена от самого события более двумя столетиями и когда историческая память жителей Херсонеса ослабела, как показывает судьба мемории папы Климента в Казачьей бухте, вряд ли была возможна постройка храма на месте совершения чуда.
Следует также отметить, что автор рассматривает вопрос в полном отрыве от всей раннехристианской жизни и литургической практики. Приведенные им несколько аналогий носят формальный характер и не помогают раскрытию темы.
Несмотря на все сказанное, мне не представляется, что мысль о связи четырехапсидного храма с епископом Капитоном должна быть навсегда отвергнута. Думается только, что вопрос этот должен рассматриваться на совершенном другом уровне. И, конечно, при рассмотрении вопроса о времени постройки храма должна быть изучена прежде всего его архитектура и особенности его литургического облика. Пути проникновения археологического материала могли быть разными.
Другой не менее интересный памятник раннего христианства находится в восточной части Херсонеса. О нем тоже уже шла речь. Это так называемый “пещерный храм” на главной улице древнего города. По предположению К.Э. Гриневича, этот храм являлся местом тайных собраний первых христиан в эпоху гонений и находился во дворе жилого дома. О беспочвенности этого предположения уже было сказано. Но еще раньше К.Э. Гриневича о нем писал Д.В. Айналов. “Топографические данныежития св. Василевса, – пишет Д.В. Айналов, – дают известную последовательность пути от пещеры Парфенона внутри города к площади, затем к столбу с крестом и отсюда к западным воротам, носившим название «Иера». Отсюда следует, что мученический путь св. Василевса шел с востока на запад. Я оставляю для другой статьи доказательства того, что пещера Парфенона до сих пор существует на левой стороне главной улицы Херсонеса, пересекающей город с востока на запад. Эта таинственная пещера не раз была уже описана археологами, и я сам еще видел остатки лестницы, ведшей внутрь пещеры. Я описал ее подробно в первом выпуске «Христианских древностей Херсонеса» под № 35 (С. 121 – 122) (Памятники христианского Херсонеса. Вып.1. М.,1905. Айналов Д.В. Развалины храмов. – С.Б.) и обещал дать надлежащее объяснение ей, что и постараюсь сделать при обзоре исторической топографии Херсонеса. В данном случае обращаю внимание лишь на то обстоятельство, что площадь Херсонеса действительно есть второй западный пункт мученического пути, а указываемый житием столб с крестом, как и площадь и самые западные пункты, городские ворота «Иера» и западная городская стена, неукоснительно заставляют предполагать существование внутри Херсонеса пещеры Парфенона и почитание ее, как места пребывания первого херсонесского просветителя и мученика. Указывая на последовательность топографии мученического пути св. Василевса и особенно выделяя тот факт, что житие знает пещеру внутри города, я хочу пока только доказать, что подземный коридор крестообразного (= Загородного) храма с его пещерой не может иметь никакого отношения к пещере Парфенона, в которой пребывал и скрывался св. Василевс, и затем также и то, что могила его, находившаяся у западной городской стены, не имеет никакого отношения к могилам крестообразного храма…”.
Как явствует из процитированного текста, Д.В. Айналов прямо связывает “пещерный храм на главной улице”, а именно он и есть та пещера, о которой все время говорит автор, с укрываем в нем от преследования гонителей христиан первого епископа, из числа посланных в эти пределы иерусалимским епископом Ермоном, св. Василевса (= Василия). К глубочайшему сожалению, поиски в архивах Д.В. Айналова обещанных статей не привели к положительному результату (об этом уже говорилось выше), и процитированные строки – единственное сообщение Д.В. Айналова на тему “пещерного храма”. Но в них сказано очень много.
Автору этих строк посчастливилось во время руководства Херсонесской экспедицией АН СССР исследовать этот уникальный памятник. Предполагается публикация нескольких статей о “пещерном храме”, одна из которых вышла из печати уже несколько лет тому назад. Во время работ 1984 года удалось восстановить облик “пещерного храма” в раннехристианскую эпоху и дать его реконструкцию на это время. Полученные в ходе археологического исследования “пещерного храма” результаты полностью подтверждают выводы, сделанные Д.В. Айналовым в основном на основании анализа житийной литературы с учетом, правда, архитектурного облика “пещеры”. “Пещерный храм” – действительно часть мартирия. Полностью согласен с предположением Д.В. Айналова, что этот памятник имеет прямое отношение к первому херсонесскому епископу из Иерусалима св. Василию. Надеюсь, что остальные статьи, посвященные этому уникальному для Херсонесу памятнику, смогу опубликовать в самое ближайшее время.
К сказанному могу добавить, что как показали новые исследования, этот церковно-архитектурный ансамбль, несмотря на все перипетии и многочисленные перестройки, происходившие в этом квартале Херсонеса на протяжении многих веков существования города, существовал в неизменном виде с самого момента своего возникновения во второй четверти IV века до момента гибели города. Это, безусловно, свидетельствует о том, что это место очень почиталось херсонеситами.
То, о чем было только что рассказано – это все, что сделано по христианской топографии Херсонеса периода рубежа III / IV – VII-го веков, то есть самого интересного и насыщенного периода, времени, когда создавались основные основы христианского Херсонеса. К сожалению, основные ансамбли – Уваровская базилика, базилики Восточная и Западная и ряд других храмов остаются в этом смысле совершенно неизученными.
Период VII – Х веков. Христианский Херсонес сформировался, в основном, в предшествующий период. Именно тогда были построены основные храмы города, которые заняли свое место в градостроительной структуре Херсонеса, тогда же возникли крупные Церковные центры, к тому же периоду относится и сложение определенных богослужебных циклов, усвоение христианского обряда захоронения, распространение христианских сюжетов на предметах Церковной утвари и повседневного обихода, т.е. того, что сегодня называется прикладным искусством. Одним словом, к VII веку Херсонес стал в своей основе христианским городом. К этому же времени сложилась и христианская топография Херсонеса.
Конечно, жизнь шла своим чередом. Храмы, так же как и все другие здания, ветшали – под влиянием времени или каких-либо потрясений, или даже могли разрушаться. В таких случаях они или ремонтировались или же строились заново. Появлялись и новые храмы, о чем свидетельствуют материалы раскопок. Но по каким критериям выбирались места в городе для их строительства, пока неясно. Неясно по той простой причине, что этот вопрос даже не был никогда поставлен.
Письменные источники в этот период сообщают о событиях в Церковной жизни Херсонеса по двум поводам. Первый повод, если кто-то центральной византийской властью отправлялся в Херсонес в ссылку. Второй повод, если Херсонес оказывался местом таких событий, которые, говоря современным языком, имели общегосударственное значение. А обе эти категорий событий происходили и, соответственно, сохранились кое-какие их описания. Благодаря им историки и получили возможность иметь какие-то крупицы сведений о несомненно очень насыщенной жизни херсонесской Церкви.
Ссылать на берега Черного моря стали еще во времена Римской империи. Первой крупной Церковной фигурой, сосланной в Херсонес, был папа Римский Климент I, но о нем уже была речь и еще будет впереди. Из других известных людей сосланных в Херсонес, можно назвать имена Александрийского патриарха-монофизита Тимофея Элура (вторая половина V века), Римского папу Мартина I Исповедника, сосланного в Херсонес за приверженность к православной вере скончавшегося там в 655 году. Оказался в ссылке в Херсонесе и знаменитый византийский гимнограф, творец многих канонов Иосиф Песнопевец. (IХ век). Если о пребывании в Херсонесе во время ссылки Тимофея Элура и Иосифа Песнопевца кроме самого факта ссылки известные и доступные на сегодняшний день источники ничего не сообщают кроме самого факта ссылки, то о пребывании папы Мартина 1 в Херсонесе известно больше. Сохранились письма папы своим друзьям в Рим и Константинополь, а самое главное, сохранились свидетельства о месте его захоронения.
Вопрос о том, где в пределах Херсонеса был похоронен папа Мартин, был исследован Д.В. Айналовым в уже неоднократно упоминавшейся работе “Мемории св. Климента и св. Мартина в Херсонесе”. Как всегда, Д.В. Айналов исследовал вопрос очень глубоко и весьма тщательно, с привлечением всех видов источников. Анализ всей совокупности источников привел его к убеждению, что папа Мартин 1 Исповедник был похоронен в одной стадии от Херсонеса в монастыре, носящем имя Влахернского. Этот монастырь хорошо известен в результате археологических раскопок. В археологической литературе он известен под именем “Загородного храма”. И сам храм, и расположенный вокруг него христианский некрополь были полностью раскопаны в 1902 – 1905 годах и доследованы в 1953 году.
Дело в том, что пол в храме был мозаичный. При раскопках в 1902 – 1905 годах он был оставлен на месте, и весь участок охранялся постоянным сторожем. Потом положение изменилось, и в 1953 году мозаичный пол в храме был снят и перенесен в Херсонесский музей, и только после этого появилась возможность исследовать площадь под полом и произвести раскопки внутри храма до материка. Это и было сделано в том же 1953 году. К сожалению, ни при основных раскопках в 1902 – 1905 годах, ни при доследовании в 1953 году могила папы Мартина не была отождествлена, хотя его останки должны были бы находится на месте. Как специально подчеркивает Д.В. Айналов, нет никаких известий об извлечении останков из могилы и переносе их в какое-либо другое место.
Следующее знаменательное событие, о котором известно из сохранившихся письменных источников, в Церковной жизни Херсонеса произошло в 860 – 861 годах. Именно в эти годы в Херсонес по дороге в Хазарию прибыли равноапостольные братья Кирилл и Мефодий, отправленные с этой миссией патриархом Фотием императором Михаилом III. Но так получилось, что, судя по имеющимся в распоряжении историков документам, большую часть времени и наиболее значительные свои деяния Кирилл и Мефодий совершили именно в Херсонесе. О пребывании равноапостольных братьев в Херсонесе сохранился целый блок документов, в основе которых, как полагают исследователи, лежит отчет написанный ими для патриарха и императора.
Основным деянием равноапостольных братьев было обретение святых мощей папы Климента I. В уже неоднократно упоминавшемся “Слове о перенесении мощей преславного Климента” и сопутствующих ему текстах подробно описано, как производились раскопки и как после обретения святых мощей папы они были торжественно перенесены в сам город. В “Слове” подробно описан весь путь, по которому шла торжественная процессия. Начинался он на месте раскопок около того островка в Казачьей бухте, где святые мощи были обретены. Место погребения папы Климента и обретения на нем святых мощей папы установил и отождествил с меморией на островке Д.В. Айналов в неоднократно упоминавшейся статье “Мемории св. Климента и св. Мартина в Херсонесе”. Отождествление Д.В. Айналова признано всеми и давно и прочно вошло в науку, так что этот вопрос можно считать решенным.
Вопрос о том, куда, в какой храм, каким путем и через какие храмы шли святые Кирилл и Мефодий, был поставлен только в самое последнее время. В какой храм в Херсонесе равноапостольные братья положили святые мощи папы Климента – этот вопрос был рассмотрен автором данной работы в статье “Куда Кирилл и Мефодий положили святые мощи папы Климента?” Автор обратил внимание на то, что в славянском тексте этот храм назван “каофоликон”, то есть кафедральным храмом города; в этом тексте упор сделан на функциональное положение этого храма. В латинском же тексте этот храм назван “basilica major”, то есть большая или главная базилика; здесь упор сделан на архитектурную форму храму. Таким образом, храм, в который были положены святые мощи папы Климента, был кафедральным храмом Херсонеса, имевшим базиликальную архитектуру, к тому же эта базилика была самой большой в Херсонесе. Следующая задача состояла в том, чтобы найти такую базилику в Херсонесе. Это особого труда не составляло. Таковой базиликой является та, которая известна в археологической и исторической литературе под именем “Уваровская”. Такова схема рассуждений и доказательств автора, но именно схема, потому что для доказательства этой мысли использовались и другие факторы, например, литургический.
В описании торжественного шествия со святыми мощами в кафедральный храм говорится об остановках и в других храмах. В текстах названы еще два храма Херсонеса – храм св. Созонта и храм Леонтия. Попытку отождествить эти храмы с реально существующими в Херсонесе сделала А.И. Романчук при публикации вновь раскопанного под ее руководством небольшого храма на той части некрополя, который находится около западного участка оборонительной стены Херсонеса.
Храм был открыт в 1982 году. В 1985 году он был раскопан экспедицией под руководством А.И. Романчук. Опускаем архитектурно-строительное и археологическое описание раскопок и обнаруженных во время раскопок вещей и построек и обратимся к исторической интерпретации раскопанного, которую дает автор. “Раскопки западного загородного храма, – пишет А.И. Романчук, – позволяют обратиться к некоторым топографическим деталям, которые упоминаются в славянском тексте “Слова о перенесении мощей святого Климента” и его латинском варианте.
Мощи Климента, согласно этим источникам, были привезены на корабле к Херсонесу. Поскольку близилась ночь, раку поместили в храм св. Созонта “по стене града, близ забрал сущу”. В первую стражу ночи священнослужители во главе с архиереем перенесли ее в храм Леонтия, где она находилась до утра. По повелению архиерея в храме совершалось песнопение “до полунощи убо мужеском полом, от полунощи до утра черноризицями и благоверными женами”. Храм Леонтия в источнике назван собором. На следующий день после торжественной процессии по всему городу рака была перенесена в собор Петра и Павла.
Близок и латинский вариант описания этих событий: “. . .уже начало смеркаться, когда толпа вступила в храм св. Созонта, который расположен по соседству с городом. . . с тщанием оберегая мощи, только на следующий день перенесли их в Церковь св. Леонтия”. Затем с наступлением дня “собравшаяся толпа с восхвалением пронесла мощи вокруг города и принесла к большой базилике”.
Обратимся к конкретным памятникам Херсонеса, учитывая отмеченные в источниках топографические детали. Если мощи Климента, как предполагал А. Л. Бертье-Делагард, были обнаружены на островке в Казачьей бухте, то для перевозивших их существовало две возможности пристать к берегу: в порту — в современной Карантинной бухте, для чего необходимо было проплыть вдоль приморской части Херсонеса, или у западных стен — в Круглой бухте. Если бы судно вошло в Карантинную бухту, мощи могли поместить в храме № 7 (“Базилика Крузе”) или храме № 19, но оба они находятся в пределах городской территории и не у стен. Возможно, что в первой половине — середине IX в. еще не существовало храма № 19. Следовательно, мощи могли найти приют на ночь только в базилике № 7 — ближайшей к городским стенам. Далее, если следовать славянскому тексту “Слова”, после предварительной остановки у Церкви Созонта в ночной темноте реликварий был перенесен в другой достаточно крупный храм, где оставался до утра. Из базилики № 7 путь мог лежать к Восточной (№ 36) или к одному из храмов, расположенных на центральной городской площади. В любом случае процессия должна была идти по поперечным, не очень широким улицам, которые имеют подъем от Карантинной бухты к центру.
Оценим преимущества второго варианта тем более внимательно, что в рассмотренном выше совершенно выпадает храм “у стен”, “по соседству с городом”. Высадившись в Круглой бухте, недалеко от Западного загородного храма, лежавшего на прямом пути к одному из входов в Херсонес, процессии, чтобы попасть в ближайшие на городской территории храмы (четырехапсидный № 47 или Западную базилику № 13), не требовалось преодолевать значительного расстояния. Храм № 47 отпадает, если учитывать, что мощи перенесены в “дом Леонтия”. Как показали исследования В. А. Кутайсова, он был посвящен св. Капитону. Следовательно, остается Западная базилика (№ 13)… .
Подобная реконструкция позволяет предположительно выявить названия двух храмов в северо-западной части Херсонеса: западный загородный — св. Созонта (“по стене града близ забрала сущу”, “in templo S. Sozontis, quod urbi erat contia;uum”), базилика №ХIII — возможный храм св. Леонтия (“в дом святого Леонтия преложи и ту собору бывшу”;“ad ecclesiam S. Leontii”)”.
Итак, А.И. Романчук полагает, что храм св. Созонта – это только что раскопанный храм на участке западного некрополя, а храм святого Леонтия – это Западная базилика. Все было бы хорошо в этих построениях, если бы не одно обстоятельство. Несколькими предложениями раньше того места “Слова”, которое цитирует А.И. Романчук, было сказано следующее. “Пев же с нами и съпохвал отока улучение, и со тщанием тогда вниде в град и сретение достойно приготова и сотвори… . Пакы же вториею моляшеся в храм святаго Созонта донести его по стене града, близ забрал сущу, зане бе вечер”. Из приведенного текста, который процитирован здесь в большем объеме, чем у А.И. Романчук и из которого можно сделать вывод о последовательности происходящих событий, очевидно следующее. Торжественная процессия сначала вошла в город, внутрь города, затем прошла вдоль оборонительных стен и только потом вошла, не выходя из города, в храм св. Созонта. Вывод таков: храм св. Созонта находился внутри Херсонеса, внутри его городских стен, и поэтому раскопанный в 1985 году вне городских стен Херсонеса на западном участке херсонесского некрополя храм никак не может быть храмом св. Созонта, упомянутого в “Слове”. Раскопанный в 1985 году Загородный храм никак не может быть храмом св. Созонта и по другим обстоятельствам – он ни по своим размерам ни по своему местоположению не приспособлен ни для торжественных служб ни большого количества людей. Так что, к большему сожалению, предположение А.И. Романчук находится в полном противоречии с ею же цитируемыми источниками и поэтому никак не может быть принято.
По-видимому, не может быть принято и предположение А.И. Романчук и об отождествлении Западной базилики с храмом св. Леонтия. Основания следующие. Во-первых, это предположение исходит из топографической близости обоих храмов илиих нахождении в одном районе Херсонеса. В силу того, что было сказано выше о храме св. Созонта, этот аргумент отпадает. Во-вторых, имеются куда более веские соображения Д,В.Айналова и В.В. Латышева о том, с именем какого святого может быть связана Западная базилика. Аргументы этих двух исследователей куда более убедительнее и весомее, чем предположение А.И. Романчук, так что не принимать их совсем во внимание нет никаких оснований.
Как очевидно из сказанного, еще далеко не полностью использованы те возможности, которые представляют документы, связанные с пребыванием в Херсонесе Кирилла и Мефодия, для изучения христианской топографии города очень многое еще можно сделать. Только было бы очень желательно, чтобы в большей мере была использована та методика работы, которую так блестяще развил в своих исследованиях Д.В. Айналов.
Последнее весьма значительное событие в Церковной жизни Херсонеса, о котором известно из письменных источников и которое имело громадное историческое значение, было крещение в Херсонесе князя Владимира. Для изучения христианской топографии города это событие имеет не меньшее значение, чем для истории, ибо источники сообщают не только названия храмов, с этим событием связанных, но говорят о том, что в каждом храме совершалось.
Речь идет о трех храма. О храме, в котором крестилась дружина князя. О храме, в котором сам князь Владимир принял святое крещение. И о храме, который князь Владимир построил в Херсонесе в память своего крещения в этом городе. Посмотрим, что было сделано по каждому из этих храмов.
Храм, в котором приняла крещение дружина Владимира. В литературе обычно обсуждался вопрос о том, кому был посвящен этот храм. Как правило, такое обсуждение происходило в связи с изучением текстологических проблем древнерусскихтекстов. Применительно к топографии Херсонеса вопрос об этом храме практически никогда не ставился. Первый и, насколько мне известно, единственный, кто поставил вопрос о местонахождении храма, в котором могла быть крещена дружина князя Владимира, был Д.В. Айналов. Это было сделано им все в той же статье о мемориях, посвященным римским папам Клименту I и Мартину I. Автор связал сообщения древнерусских текстов с сообщениями более ранних источников, относящихся к Богородичным храмам. Вывод Д.В. Айналова таков – если дружина князя Владимира была крещена в храме, посвященном Богоматери, то им мог быть храм Влахернский, который автор отождествляет с “Загородным храмом”.
С моей точки зрения Д.В. Айналов совершенно прав, если будет точно выяснено, что дружина действительно была крещена в храме, посвященном Богоматери, ибо на основании имеющихся источников можно составить представление, что в городе был только один Богородичный храм. Но в целом этот вопрос, на наш взгляд, нуждается еще в дополнительном исследовании.
Храм, в котором получил святое крещение князь Владимир. Впервые вопрос о местонахождении храма, в котором мог быть крещен князь Владимир, был затронут в описании путешествия по Тавриде Н.Н. Мурзакевича. Основываясь на летописных свидетельствах, он предположил, что таковым мог быть храм, расположенный в центре Херсонеса и раскопанный в 1827 году (№ по нумерации Д.В. Айналова). Это мнение было принято. Оно было увековечено постройкой во второй половине ХIХ века на месте древнего храма нового большого двухэтажного собора во имя святого князя Владимира. Во вновь построенном соборе действующей Церковью был храм на втором этаже, а нижний этаж служил саркофагом, вместилищем древнего храма.
В 1907 – 1908 гг. к этой теме обратился С.П. Шестаков. В своей работе, озаглавленной “К вопросу о месте крещения св. Владимира. По вопросу исследования академика А.А.Шахматова”, автор рассматривает в основном вопрос о том, кому была посвящена эта церковь. Но в статье, пожалуй, впервые была сделана и серьезная попытка поднять вопрос о ее местоположении. Конечный результат остается тот же; храм под новым собором по-прежнему признается за тот храм, в котором принял святое крещение князь Владимир. И это мнение настолько утвердилось, что еще в 1988, юбилейном, году было господствующим в литературе.
С 1985 года к этой теме обратился автор этих строк. Обращение к истории вопроса показало, что признание храма под новым собором не имеет под собой никакого серьезного обоснования, никакой научной почвы. В своем отчете по поездке по древним городам Крыма Н. Н. Мурзакевич написал, описывая этот храм – “Не здесь ли крестился князь Владимир?”. При ссылке на это место вопросительный знак исчез и осталось утверждение – “Здесь крестился князь Владимир”. Впоследствии это утверждение пошло гулять по литературе без всякой проверки.
Есть один момент, который долгое время смущал исследователей и способствовал распространению этой точки зрения. Дело в том, что в летописном рассказе о крещении князя Владимира сказано, что Церковь, в которой он был крещен, стоит “посреде града”. И долгое время это летописное выражение воспринимали как указание на то, что Церковь эта должна находится в топографическом центре Херсонеса. При внимательном ознакомлении с лексикой не только славянского, но и других языков, оказалось, что значение слова “посреде” в значении “посередине, в центре” и его эквивалентов в других языках вторичное, а основное значение – “внутри”. В данном контексте это значит, что Церковь, в которой был крещен князь Владимир, нужно искать внутри оборонительных стен Херсонеса. И только. Мое толкование летописного текста поддержали и покойный академик Д.С. Лихачев, и Л.П. Жуковская, и многие другие, оно было признано всеми исследователями. Новое толкование летописного текста в корне меняло дело; теперь стало возможным привлекать к поиску храма, в котором князь Владимир принял святое крещение все храмы, расположенные внутри городских стен Херсонеса.
На этом этапе на первый план выступили литургическая и историко-церковная сторона вопроса. Было обращено внимание на то, что еще в это время, во всяком случае, в Византии, таинство крещения совершал только епископ и только в крещальне, баптистерии, особом помещение, специально приспособленном для совершения только этого таинства. Баптистерий в Херсонесе только один – в ансамбле Уваровской базилики. Далее в процессе исследования было доказано, Уваровская базилика является кафедральным то есть епископским храмом Херсонеса. Вывод очевиден – князь Владимир мог быть крещен только в баптистерии, который являлся непременной и неотъемлемой составной частью епископского ансамбля Херсонеса.
Обо всех этих изысканиях было доложено в многочисленных докладах и лекциях, прочитанных в свое время в большом количестве и в основных университетах Европы, а также оно было изложено в многочисленных статьях. Насколько мне известно, в настоящее время оно является общепризнанным.
Храм, который князь Владимир построил в Херсонесе в память своего крещения. Вопрос об этом храме возникал в литературе более или менее регулярно в связи именем того святого, которому был посвящен храм – небесному покровителю князя Василию Великому. Обсуждение этого вопроса как и в ряде других случаев, происходило в связи с текстологическими проблемами древнерусской литературы. Поиск этого храма на херсонесской почве, в контексте христианской топографии Херсонеса, был рассмотрен автором этих строк. Постановка этого вопроса в плане христианской топографии города стала возможной лишь в результате раскопок, которые проходили на месте этого храма в 1973 – 1984 годах.
Для правильного решения вопроса в целом пришлось уточнить восприятие некоторых летописных текстов. Дело в том, что в результате не совсем точного перевода вышеприведенного отрывка из “Повести временных лет” у многих складывалось впечатление, что эта церковь была построена не на естественной горе, а на той, которая образовалась из земли, принесенной жителями города из-под оборонительных стен. Филологическое изучение текста показало, что оригинальный славянский текст содержит совсем другой смысл. Его можно понимать только в одном смысле, а именно, что церковь была построена на естественной горе, а приносимая из-под оборонительных стен земля подсыпалась к этой горе. После уяснения этого отрывка текста, были исследованы топографические факторы.
При рассмотрении топографических можно было опираться на работы А.Л. Бертье-Делагарда, Б.Д. Грекова и Н.В.Пятышевой, в работах которых достаточно подробно и тщательно были рассмотрены вопросы осады Херсонеса князем Владимиром. К контексту топографических данных и свидетельства древнерусских текстов были присоединены особенности местоположения и архитектурной истории того храма, который может претендовать на то, чтобы считаться храмом, подстроенным князем Владимиром. Он был открыт и частично раскопан в 1890 году К.К. Косцюшко-Валюжиничем и полностью расследован вместе с примыкающей территорией под моим руководством в 1973 – 1985 годах. Сразу же после раскопок 1890 года за этим храмом в археологической и исторической литературе закрепилось название “Базилика на холме”; под этим названием храм известен и в настоящее время. Напомню, что в древнерусских текстах, храм построенный князем Владимиром в Херсонесе, известен как “храм на горе”.
Рассмотрение в совокупности всех указанных обстоятельств привело меня к убеждению, что нет никаких причин, которые бы препятствовали бы считать “базилику на холме” в за тот храм, который князь Владимир построил в Херсонесе и который в древнерусских текстах известен как “храм на горе”.
С момента публикации этой работы прошло уже более пяти лет. Возражений пока нет.
Вот все, что можно пока сказать о христианской топографии Херсонеса. К сожалению, сделано еще очень мало, и даже те источники, которые известны в настоящее время и, соответственно, находятся в полном распоряжении историков, используются не в полную силу, не все то, что из них можно извлечь, извлекается. В первую очередь это касается литургической стороны вопроса. Вряд ли когда-нибудь будут обретены те рукописи, по которым совершали божественную службу в херсонесских храмах, поэтому нужно полнее использовать то богатство, которое нам дано – сами храмы и немногие тексты, и рукописные, и эпиграфические. Так что впереди еще очень много работы.
В заключение хочу сказать, что в первой попытке обобщения того, что было сделано по христианской топографии Херсонеса, старался ничего не пропустить и ничего не забыть. Но пробелы наверняка обнаружатся, за что прошу у читателей снисхождения.
С.А. Беляев, старший научный сотрудник Института Всеобщей истории РАН, кандидат исторических наук. Христианская топография Херсонеса
КУЛЬТУРНЫЙ ЛАНДШАФТ 